Наш Современник 2006 #1

Видя, как у двух “нянек” — Министерства культуры СССР и Госстроя СССР — гибнет в небрежении наше национальное культурно-историческое наследие, я обратился к министру Е. А. Фурцевой с письменным заявлением о назревшей необходимости перестройки органов охраны памятников и привлечения к этому государственному делу наряду с ветеранами учащейся молодежи путем создания Добровольного общества охраны памятников истории и культуры. В моем заявлении нашли отражение мысли, которые П. Д. Барановский, М. П. Кудрявцев, Л. И. Антропов и я изложили при посещении в октябре 1964 года Идеологического отдела ЦК КПСС по РСФСР. Дело в том, что русофобские силы (и прежде всего в средствах массовой информации) всемерно противодействовали росту русского национального самосознания. А Общество охраны памятников как раз и призвано было работать на то, чтобы каждый мог корнями зацепиться за свою землю, за свое прошлое во имя будущего. Как оказалось, Е. А. Фурцева была информирована о нашем визите в ЦК и потому приняла мое заявление с раздражением:

— Кто дал право без ведома министра и парткома обращаться в ЦК? Вы что, не знаете субординации? И потом, что это за общество вы придумали?

— Во всех республиках есть Общества охраны памятников национальной культуры, только в России нет.

— Ну, это не вашего ума дело.

— Я думаю, что это дело всех нас вместе взятых, — русских людей.

Ничего не ответив, Фурцева развернулась на тонких каблучках-шпильках, давая понять, что аудиенция окончена. Разговора явно не получилось, и оставалось только ждать оргвыводов.

Как и следовало ожидать, выводы в отношении меня последовали самые жесткие. Я был освобожден от обязанностей старшего инспектора министерства — куратора Управления изобразительного искусства и охраны памятников в части подбора и расстановки руководящих кадров как в аппарате самого министерства, так и в подведомственных ему крупнейших музеях страны — Третьяковской галерее, Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, музеях Кремля, Русском музее, Государственном Эрмитаже. Приказом по Министерству культуры СССР меня назначили младшим научным сотрудником в подведомственный Научно-методический совет по охране памятников.

Впрочем, сложности для меня начались ещё раньше — после записи ростовских звонов. То было время, когда главный богоборец СССР в ранге Первого секретаря ЦК КПСС Никита Хрущев, по кличке Кукурузник, во всеуслышанье, на весь мир, заявил, что он еще покажет “по телевидению последнего русского попа”. И все шло к тому, что показал бы: церковь была объявлена идеологическим противником N 1. Да руки оказались коротки: человек предполагает, а Господь Бог располагает.

15 октября 1964 года Е. А. Фурцева, собрав сотрудников Министерства культуры, информировала нас о состоявшемся Пленуме ЦК КПСС, освободившем Н. С. Хрущева от всех должностей. Мне показалось, что, говоря об этом, Фурцева “брала реванш” за то, что Никита Хрущев в 1961 году предал ее, не включив в состав Президиума ЦК. Первый муж Фурцевой, мой сосед по кабинету М. Л. Яжгунович, сказал мне как-то по секрету, что “Катя тогда попала в больницу”: попытка самоубийства.

Хрущев был обязан Фурцевой своей победой в 1956 году над “блоком” Маленкова — Молотова и “примкнувшего к ним Шепилова”. Фурцева в тот памятный день, присутствуя на закрытом заседании Президиума ЦК и будучи там единственной женщиной, сумела “вырвать” себе право выйти в туалет. Воспользовавшись этим, она тут же позвонила своему помощнику и, как первый секретарь Московского городского комитета партии, приказала немедленно вызвать верных Хрущеву членов ЦК — москвичей на заседание Президиума. Хрущев тогда победил, и Фурцева заняла свое место на партийном Олимпе. И вот спустя восемь лет опальная Фурцева, выступая перед нами, не стеснялась в выражениях. Она развенчивала Хрущева, обвиняя его в волюнтаризме, субъективизме, в отрыве от партии и пр., пр. Место Хрущева занял Брежнев. А у меня никак не выходила из памяти сцена чествования Хрущева. Вручая Хрущеву очередную Золотую Звезду Героя, Брежнев сказал: “Дорогой друг! Позволь поздравить тебя…” Хрущёв, усыплённый преданностью “друзей”, уехал в отпуск на юг. Заговорщики только того и ждали. Вот тебе и соратники по партии.

При Л. И. Брежневе богоборчество, как и прежде, оставалось одним из краеугольных камней всей идеологической работы. В городах и сёлах под разными предлогами закрывались церкви, в которых чаще всего на потребу времени открывались автотракторные мастерские, склады, магазины, клубы. То, что гибли бесценные святыни — чудотворные иконы, фрески, богослужебные книги, шитьё, скульптура, колокола, мало кого волновало. В Карелии один из районных уполномоченных Совета по делам религий и вовсе отличился. Собрал из окрестных деревень сотни икон и в назидание подрастающему поколению сжёг на школьном дворе. Отличившегося уполномоченного, на зависть сослуживцам, с повышением перевели на руководящую работу. О чудовищном вандализме никто из властей предержащих и не задумался.