Наш Современник, 2006 № 04

Тот этак сонно мне:

— Ну и что?

— Мне нужен “люкс” и чтобы с телефоном.

— А где я тебе его возьму? Все занято.

— Ко мне Твардовский приедет.

И тут с него сонливость слетела. “Люкс” нашел, ему же я отдал деньги на водку и закуску. Он стал просить познакомить его с Твардовским и позволить посидеть с нами. Я сдуру согласился на это, но когда Твардовский приехал и я представил ему директора, тот так посмотрел на меня, что я понял: третий нам будет лишним. С подписанной Твардовским книгой директор в номер и заходить не стал. Ну а с Александром Трифоновичем “за жисть” мы проговорили до утра. И вот что удивительно: ровно через час он звонил домой и сообщал Марии Илларионовне, где он и с кем “кушает водочку”.

А моя подборка в “Новом мире” вышла с подзаголовком “Десять стихотворений”, как и обещал Твардовский.

* * *

Воронежский писатель В. А. Белокрылов рассказывал…

— Работали мы с Алешкой в райгазете (видимо, Россошанский район. — В. Б.). Пришел ему откуда-то солидный гонорар. Естественно, мы его “обмыли”. И тут Алешка исчез. Посылали гонца на квартиру. Хозяйка говорит: постояльца нет уже неделю, где — не знаю, а вещи на месте. Сижу я в редакции где-то в обеденное время один, заходит пожилая женщина с ботинком в руке и почти полушепотом сообщает:

— Там, в поле, в стогу соломы шпион скрывается. Я шла мимо, вот его ботинок подняла, а самого не видала.

Я глянул — ботинок с ребристой подошвой, Алешкин.

— Спасибо, — говорю, — мамаша, сейчас разберемся.

Вбросил тот ботинок в люльку, завел мотоцикл и еду в поле. И вижу: навстречу мне бегут доярки, ведра на руках блестят на солнце. Останавливаюсь:

— Здравствуйте, бабоньки!

— Здравствуйте.

— А что это вы бежали по дороге?

— За нами человек гнался.

— Догнал?

— Догнал.

— А что же он стал с вами делать?

— Он стал стихи читать.

— Ну и как, хорошие стихи?

— Та стихи, может быть, и хорошие, но человек-то голый.

Подъезжаю к его “жилищу” в стогу:

— Что ты тут делаешь, Алексей?

— Тебе этого не понять. Я вхожу в природу.

И выдал он мне около двадцати отличных стихотворений. В общем-то такие его исчезновения всегда заканчивались новыми вещами. Редактор там был у нас “понимающий” и на странности Прасолова смотрел спокойно. Даже порой сразу при его появлении потом в редакции заводил в свой кабинет и говорил:

— Ну, давай, читай, читай!..

* * *

Об Алексее Тимофеевиче Прасолове в марте 1987 года был у меня разговор и в Минске с журналистом Игорем Александровичем, который в шестидесятые годы жил в Борисоглебске, а затем — в Воронеже и тоже работал в “Молодом коммунаре”. У него сохранилась книга Прасолова “Земля и зенит” 1968 года издания с дарственной надписью автора. В этой надписи я нашел строки, видимо, из неоконченного стихотворения Прасолова и попросил разрешить их переписать. Все изданное А. Прасоловым (и стихи, и прозу, и письма) я, надеюсь, не пропустил, но этих строк нигде не обнаружил.

30 июля 68

Гордясь одним-

единственным

на свете -

Свободою и

жизнью

той моей,

Что прежде

всех

здесь

на моей

Планете

Есть страшная

земля людей.

Если задуматься о трагической судьбе поэта Алексея Тимофеевича Прасолова, то, по-моему, и эти его строки говорят о многом…

Валерий ЧЕРКЕСОВ

Унеси меня, память…

* * *

Ностальгические ветры

налетели с востока.

Они стучатся в стекло

веткой цветущего абрикоса,

а мне кажется -

это наша старая черемуха

прильнула к окну

родимого дома,

которого давно

нет на земле.

* * *

Унеси меня, память, на берег великой реки,

Уменьшительным именем снова меня нареки.

— Не шали, не купайся подолгу, приди на обед, -

Говорит ворчливо с улыбкою светлою дед.

Я шалю, я купаюсь до одури и, позабыв

Про еду, возвращаюсь домой, когда солнце, остыв,

Закатилось за сопки далекие. Дедушка ждет

У порога, как сторож, и мне подзатыльник дает

Незлобиво, шутя, и кричит:

— Мать, корми молодца!..

Однокрылый птенец, потому как расту без отца,

Я летаю во сне — говорят, оттого, что взрослею…

Унеси меня память туда, где я корью болею,

И у жаркой постели, измучившись, мама сидит

И, как Дева Мария с иконы, мне в душу глядит.

В ОБЩАГЕ

1

Общага. БАМ во тьме гудит.

Бессонница — как наважденье.

В стеклянной банке чай парит.

Засахарившееся варенье.

И томик Пушкина открыт:

“Я помню чудное мгновенье…”

2

Когда засыпал я на БАМе в общаге,

И бок примерзал к леденящей стене,

То мир измерялся простыми вещами -

Чтоб утром письмо прилетело ко мне,

А в нем из тетрадки заветный листочек,

И сердцем, не ручкой, такие слова:

“Скорей приезжай. Жду. Скучаю. Сыночек,

Весна у нас скоро… Я тоже жива”.

* * *

Пошататься по старому парку,

Под березами постоять

И, заморскую плюнув цигарку,

Тишиной и прохладой дышать.

Где-то дятел стучит монотонно.

В кронах ветер шуршит, словно мышь.

Мыслям — вольно,

А чувствам — просторно,

Но — молчишь, и молчишь, и молчишь.

90-е

Митинговали, кто хотел:

Кто мало ел, кто много ел,

Кто не имел, кто все имел.

А черт с ухмылкою глядел

На обезумевший народ,

Злорадствуя: — Моя берет!..

ВЕДЬМА

Это ведьма летит над Москвой.

Слышен голос, похожий на вой:

— Чи, страдаете вы головой,

Коли золотом пообрастали.

А в селе соловьи в перехлест

Заливаются там, где погост.

Денег нет… Потому-то и хвост