Наш Современник, 2005 № 12

19 августа 1978 г.

Стасик,

я сегодня варю крыжовенное варенье (и доперевожу Нерис), п. ч. нет нервов, и вот я их закаляю.

Туфли я купила тоже поэтому, на самом деле: когда огорчаюсь, то надо или что-нибудь купить, или трудное варенье сварить.

А огорчил меня — больше, чем я тогда хотела говорить об этом, — Лавлинский: со своим гнусняком этим…

Баба он, а не донской казак, этот Лавлинский.

Статью свою я, в сущности, продумала — и придумала даже остроумие в ней разнообразное.

Однако не хочу я её писать, когда уваженья к себе не вижу!

Как воспитать Лавлинского?

Не могу я, чтоб меня редактировала эта гнусная «редакционная тайна», этот «доктор наук» плагиатских!

П. ч. я придумала такую теорию развития и остроумную диалектику, что мне жаль…

Теперь вот что:

поскольку все (мужчины) всегда Вам жалуются на меня и особенно — всякое приватное письмо норовят зачесть, то я думаю: вдруг и Лавлинский Вам нажалуется… Ну, так чтоб Вы знали, в чём дело.

А дело в том, что, не умея разговаривать по его домашнему телефону, в котором тараканы шуршат (как у Чехова), т. е. трещит он и грохочет, и не желая излавливать его в редакции снова (чтоб без этой гниды), — написала я ему, действительно, письмо. И вот Вам шлю копию — на случай гневного доноса. К-й очень может быть. Хотя письмо — примитивное и, по-моему, мягкое.

Вы эту копию не выбрасывайте, п. ч. не было у меня копирки более.

(Без копирки я пишу только Вам — в Москве, а всё прочее я пишу с копиркой!)

А, между прочим, если Вам вдруг будет очень скучно и захочется кому-нибудь письмо написать, и поскольку я думаю уехать 22-го или 23-го аж до 4 сентября, то мой тамошний адрес:

143632, Московская обл.,

Волоколамский р-н, Ярополец,

Турбаза МАИ, комната 30.

И вот — важно:

ни в коем разе не думайте, что Вы должны спешно читать мою рукопись¹. Наоборот! Чем позже, тем лучше. У меня нет никакого спеху!

(И Вам спешить ни к чему: тьма страниц и тоска!)

[…Насколько я думаю, в этой рукописи (лапописи) что-то, м. б., присутствует примерно во 2-й половине (или в двух третях — от конца). Но даже самые большие мои почитатели (они, конечно, очень большие, но их зато очень мало!) полагают примерно так: редкое, мол, у меня стихотворенье бывает, которое существует внятно само по себе, а вообще ж что-то существует (якобы) только в потоке стишков, — тогда, мол, слышат они «ветер между ушами» (из ихних метафор!) и ещё что-то там слышат…

Иными словами, это можно назвать также графоманией.

Вот почему никакого спеху нет!

Ей-Богу! Правда.]

У Вашего Aп. Григорьева я уже нашла, и впрямь, одну нудность — для статьи (если она будет)…

Между прочим: ударив не в ту клавишу:, вместо.; предлагаю ввести знак препинанья:, Три когтя. Это очень полезный знак! В письмах надо будет всегда им пользоваться!

Ваша Т. Глушкова