Наш Современник, 2005 № 11

Советскую экономику одни порицали, другие превозносили за высокую норму накопления. Дескать, потребительский спрос домохозяйств она не жаловала, а все ресурсы Госплан СССР мобилизовывал на цели расширенного воспроизводства. Огромные капиталовложения в развитие Сибири, освоение космоса, фундаментальную науку и ракетно-ядерный щит страны, конечно, сдерживали рост душевых доходов. Реформаторы же обещали народу «общество потребления». Но воздвигли лишь сияющую его витрину. После всей кутерьмы девальвации, деноминаций рубля, резкого изменения структуры цен и потребления «человеку улицы» трудно взять в толк, насколько он обнищал в сравнении с постылой уравниловкой советских времен. Между тем академик Дмитрий Львов приводит довольно точный расчет: реальная заработная плата в ценах 91-го года упала с 460 рублей (до августа 91-го года) до 186,7 (в 2000-м). А общественные фонды потребления и вовсе вскоре станут далеким преданием. Между тем примечательно, что после передряги дефолта, по данным авторов журнала «Эксперт», валовое национальное сбережение в 1999 году возросло до 28–30 % ВВП. Это, если с некоторым упрощением сопоставить, даже выше уровня накоплений в плановой советской экономике. Однако «почувствуйте разницу» — лишь половина полученных бизнесом накоплений вложена в основной и оборотный капитал экономики. Остальное «новые русские» щедро издержали на потребление, прокутили или нелегально вывезли за рубеж. У большинства же населения накопления грошовые. С начала реформ в России произошел пятикратный спад инвестиций! А вывоз капитала как раз соразмерен износу основного капитала. И все это происходит, что называется, средь бела дня.

Правоверная «либеральная» идея исхода государства из экономики является неприкасаемым символом веры Минэкономразвития. Под это подводится и «антикоррупционная» подкладка. Как пример — административная реформа прикрыла хлебную инспекцию. Некому теперь углядеть за спорыньей в хлебных зерновых закромах частных трейдеров и прогорклой мукой в пекарнях и лабазах. Зато, мол, взятки теперь некому совать! Нашим реформаторам мнится, что, отделив «санитарным кордоном» бизнес и государство, они наконец-то выстроят либеральный капитализм в России. На самом деле «капитализм торжествует лишь тогда, когда идентифицирует себя с государством» (Ф. Бродель).

Национальный капитал в немилости

…Компрадорский тип дельцов, которых еще Сергей Есенин в поэме «Страна негодяев» провидчески прозвал «жульем с Ильинки», уже вполне наладился жить на два дома. Им незазорно сознавать себя вассалами «золотого миллиарда». Есть ли в стране противостоящий им национальный капитал? Как политическая и экономически состоятельная сила он себя не слишком еще проявил. Он только осознает себя. В казенные присутствия «Единой России» он захаживает лишь по «разнарядке». Мелкий и средний бизнес — пасынок власти, хоть нет у него, на словах, недостатка в высокопоставленных заступниках. На самом деле происходит политическое подавление национального капитала. В этом весь смысл налоговой, кредитной и административной практики власти. У сырьевиков весь интерес сиюминутный — наращивать валовой экспорт сырья, а работающие на внутренний спрос компании, напротив, заинтересованы в расширении емкости внутреннего рынка. Олигархические кланы контролируют три четверти экономики, а правительство у них на посылках. Мыльная опера раскулачивания «ЮКОСа» — внутренняя вендетта власти и компрадоров. «ЮКОС» «выпал» из телеги, но возница вовсе не собирается поворачивать оглобли, менять «подорожную». После вступления России в ВТО очень большая часть российского бизнеса, завязанного на внутренний рынок, очутится в таком положении, когда небо покажется с овчинку. Отвержение навязанной нам либеральной модели востребовано самой жизнью. Капитализма никогда не будет в России, пока не восстановится рабочий капитал экономики — этот недвусмысленный вывод можно принять за исходную точку движения к иному, производительному экономическому порядку. Для этого нужно вернуть государству ведущую роль в экономике и прежде всего в сырьевой области. Нужна твердость политической воли, чтобы вытеснить из оборота чужую валюту, перевести весь экспорт сырья на российские деньги. Восстановление денежной монополии государства — залог экономической безопасности, но в коридорах власти вызревает прямо противоположное намерение: ввести, «как у людей», теперь и внешнюю конвертируемость рубля как апофеоз «открытости» экономики.

«Жнецы» и «роскошествующие»