Наш Современник, 2005 № 09

Однако в XX веке интимная область бытия стала сжиматься, как шагреневая кожа. (Мог ли представить себе Пушкин и другие русские классики, что их самые интимные письма и дневники в качестве литературного наследия станут добычей не единичного штатного цензора, а миллионов читателей и почитателей!) И процесс этот был встречным. С одной стороны, люди сами переставали дорожить сокровенным, принося его в жертву на алтарь комфорта. Взять те же письма. С изобретением телеграфа, радиосвязи и телефона коммуникация значительно упростилась. Правда, она утратила конфиденциальность. Чужой человек принимает телеграмму, чужой передает, чужой приносит домой. О переговорах в эфире вообще нечего говорить. Их фактически может подслушать любой, была бы соответствующая аппаратура. Наверно, немаловажную роль, помимо упомянутого комфорта, в том, почему на это согласились, сыграла безликость и незаинтересованность соглядатаев и слухачей. В старину почтовый служащий читал письма с целью выявить политическую неблагонадежность. Это оскорбляло, пугало, сковывало письменное общение. Нынешняя работница почты механически даже не читает, а считает слова, чтобы определить плату за телеграмму. А телефонистка вторгается в разговор, напоминая, что время заканчивается.

С появлением компьютерной связи и Интернета был сделан еще один шаг, а вернее, скачок в сторону открытости. Письмо-«емеля» (e-mail), несмотря на всякие интернетные пароли, может, употребив некие усилия, прочитать кто угодно. Тут даже специального оборудования не нужно, только определенные навыки. Но поскольку ты этих непрошеных читателей не видишь и не слышишь, их будто не существует.

В общем, неуклонная тяга к комфорту и к прогрессу, обеспечивающему комфорт, сыграла чрезвычайно важную роль в рассекречивании частной жизни.

С другой стороны, и государства в XX веке дерзнули установить такой контроль над личностью человека, какой предыдущим правителям даже не снился. Да, Пушкина возмущала не только перлюстрация его писем к супруге, но и то, что царь не позволил ему съездить за границу. Но в Советском Союзе разрешение на выезд, причем для немногих избранных и после многоступенчатой проверки, стало чуть ли не самой невинной формой контроля. Кто при «проклятом царизме» посмел бы предложить то, что впоследствии стало повседневной реальностью и даже нормой жизни: концентрационные лагеря? Концентрация, т. е. скученность заключенных, не предполагала вообще никакого личного пространства. В Германии пошли еще дальше. В фашистских лагерях начали ставить опыты, помещая женщин и мужчин в общую камеру. Дальнейшее зависело от цели научного эксперимента: иногда просто наблюдали за поведением заключенных, а порой и приказывали, когда, с кем и как совокупляться.

Однако на воле у людей все-таки сохранялось — хотя и в урезанном виде — право на интимность. Даже советское государство, где было принято публично осуждать на собрании (это называлось — «прорабатывать») неверного мужа, на которого жена пожаловалась в партком, не лезло к человеку под одеяло.

Впрочем, к середине XX века и в этой области произошли существенные подвижки. Огромную роль в уничтожении интимного сыграл пляжно-курортный отдых. Попробуйте взглянуть глазами наших предков на эти груды полуобнаженных тел — мужских и женских, худых и тучных, молодых и старых, знакомых, малознакомых и совсем незнакомых, лежащих рядом в весьма откровенных, а часто и вовсе не пристойных позах (для равномерности загара), с выставленными напоказ шрамами, бородавками, отвислыми животами. Ведь тогда был сделан семимильный прыжок, по сравнению с которым последующая мода на купальники-бикини, перепонку вместо трусов или обнаженный бюст (сейчас говорят по-иностранному — «топ-лесс») это даже не полшага, а так, почти ненаблюдаемое микродвижение…

А ведь водоемы существовали тысячелетиями. Как, впрочем, и летняя жара. И люди, конечно, купались, но это было делом интимным, а потому сокрытым от посторонних глаз. Для богатых оборудовались специальные купальни. Бедные выбирали какие-то укромные места. Никому и в голову не приходило раздеваться при всем честном народе. Кстати, во многих восточных странах и доныне местное население ведет себя именно так. Да что далеко ходить за примерами! Те из нас, кто любил ездить в Абхазию, пусть вспомнят, много ли они видели абхазских женщин в купальниках. Они даже плавать-то, как правило, не умеют, хотя родились и выросли у моря.