Наш Современник, 2005 № 07

«Говорили (кто? — Ст. К.), что путь „дворянских поездов“, идущих из бывшего Петербурга в Азию по специально построенным (! — Ст. К.) веткам железной дороги, обрывался в песках Кара-Кумов. Заключённых выкидывали на раскалённый песок, а пустые составы возвращались за новыми жертвами в Ленинград…» («Россия распятая», стр. 121).

Вот такими бульварными «двуглавыми утками» и сплетнями, почерпнутыми из самых что ни на есть жёлтых эмигрантских изданий 20-х годов таких же «профессиональных историков», как и сам Илья Сергеевич («Сатанисты ХХ века» З. Шабельской, «КПСС у власти» Н. Рутченко, «Крестный путь» Ф. Винберга), изобилует эпохальный труд художника. Глазунов горюет по поводу того, что эти книги до сих пор не изданы в нынешней России. Но почему? Столько антисоветских «исторических исследований» пылятся ныне на книжных развалах! И, однако, всему есть предел: истории, подобные той, что произошла на кремлёвской кухне, даже нынешние «отвязанные» демократические издательства, видимо, стесняются печатать.

Феноменальное невежество знаменитого художника сыграло с ним злую шутку. Каждую бульварную антисоветскую книгу, каждый разговор с каким-нибудь эмигрантом первой или второй волны, каждую кухонную политическую сплетню о Сталине он встречал с экзальтированным восторгом, как великую истину, ему открывшуюся. Именно ему, великому художнику, человеку голубой крови, отпрыску славной фамилии, поклонники и единомышленники доверяли сокровенные тайны:

«Слова старого Вржосека <…> потрясли до основания мою душу» (старый писатель Вржосек, знавший Ленина, поведал Глазунову свои впечатления о нём):

«Придя домой, я долго не мог заснуть, потрясённый словами друга» (друг его юности Костя рассказал Илье Сергеевичу о том, какой негодяй Сталин).

«Меня потрясло стихотворение никому не известного поэта Н. Воробьёва „Кадету“» (Н. Воробьёв — поэт первой эмиграции).

«Его книга ошеломила меня, я дотоле не читал ничего подобного… Вот почему, рискуя многим, я провёз её через границу под рубашкой на животе…

Она ответила на многие мои исторические вопросы» (речь идёт о книге эмигранта Н. Н. Рутченко «КПСС у власти»).

И такими гимназическими эмоциями — «потрясло», «ошеломило», «поразило» — переполнены страницы повествования И. Глазунова.

Ещё бы! Ведь с ним доверительно разговаривали не кто-нибудь, а Василий Шульгин, сын Петра Столыпина Аркадий, активист Народно-трудового Союза Николай Рутченко, основатель журнала «Вече» Олег Красовский. Как тут не «потрясаться»!

А может быть, просто психика у него была такая внушаемая, непрочная, болезненная…

* * *

«Профессиональный историк» Илья Глазунов был так же потрясён, прочитав «кодекс чести белого движения», написанный В. Шульгиным, который он коленопреклонённо цитирует в книге:

«Белые честны до донкихотства. Грабёж у них несмываемый позор… Белые убивают только в бою. Белые рыцарски вежливые с мирным населением… Белые тверды, как алмаз, но так же чисты… Карающий меч в белых руках неумолим, как судьба, но ни единый волос не спадёт с головы человека безвинно. Белые имеют Бога в сердце. Белых тошнит от рыгательного пьянства, от плевания и от матерщины… Они рассматривают врага холодными, бесстрастными глазами… и ищут сердце… И, если нужно, убивают его сразу… чтобы легче было для них и для него…

Разве это люди?.. Это почти что святые».

Ну что тут сказать? Почитал бы лучше историк Илья Сергеевич дополнительно к шульгинской характеристике этих святых или почти ангелов страницы из книги члена поместного Собора Православной Российской Церкви, епископа Севастопольского, епископа армии и флота при Врангеле владыки Вениамина, который в своих воспоминаниях «На рубеже двух эпох» пишет о своих впечатлениях участника гражданской войны и белого движения: