Наш Современник, 2004 № 11

Наиболее ярко женский талант проявляется в пении, хореографии, лицедействе. В танце проявляется природная грация. В творчестве ни одна женщина не раскрыла мир женской души, это за них сделали мужчины. В поэзию женщины внесли лишь оттенки личных переживаний. Никакого общечеловеческого или национального мотива в их стихах не прозвучало. Гёте: “В поэзии важно содержание”. Женщины думают только о чувстве без содержания. Только взволнованность да звонкий стих, только бы управиться с техникой — и мастерство в кармане. Они заблуждаются. Есть исключения. Габриела Мистраль — чилийская поэтесса. Очень значительная по содержанию, близка к фольклору. История ее жизни: сельская учительница влюбилась в проходимца, обманул, одинокая жизнь, не было детей, писала о детях.

Цветаева — “Мой милый, что тебе я сделала?” — мельчит, это угасание любви; вечная тема, нельзя найти виноватого. Мужчина всю вину берет на себя. Приучил женщину жить в атмосфере лести. Ахматова: “Я пью за ложь меня предавших губ”. Светлана Кузнецова — лучшая современная поэтесса: “И некому выслушать лжи, которая губы согреет”. Дело не во лжи. Дело в том, что мужчина и женщина в искусстве не дополняют друг друга. Нет равенства даже среди мужчин. Нет демократии — разница талантов.

Пушкин: “Парки бабье лепетанье”. Снижение Парки. Разница разительная: мужчина смотрит на Бога: “И в небесах я вижу Бога”. Женщина смотрит на мужчину. Мужчина ничего не боится, даже смерти: “И эту гробовую дрожь, как ласку новую приемлю”— Есенин. Светлана Кузнецова: “Я бы сплела из вас венок,/ Когда б не знала страха увяданья”. Самое главное — женские потери. Только теряя, женщина обретает голос, пускай такой истерический, как у Цветаевой. Женщине положено плакать. Сколько души в народных плачах и причитаниях. Вся литература русская проходит под знаком плача Ярославны.

У женщины обращение к Христу чувственное, главное в жизни женщины — мужчина, рождение детей. Стихи — восполнение пустоты. Чем талантливей поэтесса, тем кошмарней у нее внутренняя жизнь.

Любить — в русском языке понятие не однозначное, эквивалентом является “жалеть”. В западном (английском) — это определенное действие, продолжаю­щееся некоторое время. Несет не нравственный, а волевой императив. Хемин­гуэй: “Они любили друг друга всю ночь”. Влияние запада — Симонов, “Жди меня”. Агрессивный эгоизм заморской воды. Не имеет ничего общего с народным восприятием. Суриков, “Степь да степь кругом” — уносит любовь с собой, освобождая жену для другого счастья. Чехов создал образ “Душечки”. Не все женщины душечки.

Тютчев:

 

И роковое их слиянье,

И поединок роковой.

 

Катулл: “Ненавижу и люблю”.

У женщины особенное зрение. Не видит целого и перспективы, но различает детали. Лабрюйер: “Совсем не смотреть на мужчину означает то же, что смотреть на него постоянно”. Цветаева четко определила пространство:

 

Отпусти ты меня, конвойный,

Прогуляться до той сосны.

 

За сосной — воля, а она женщине не нужна.

Джордон: “Циркуль — женщина в центре, а мужчина по кругу”.

Патриотическая поэзия всегда писалась мужчинами. Ахматова – руко­дельница:

Живые с мертвыми,

Для мертвых славы нет.

 

Писано в мужской традиции. Мысль в пределах христианского мировоз­зрения четко отличает мужское и женское. Слезы — плач. Все плакальщицы, вопленицы — женщины.

Пушкин, “Воспоминание”:

 

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

 

Некрасов, “Рыцарь на час”:

 

Я хотел бы сегодня рыдать

На могиле далекой.

 

Блок, “К России”:

 

Твои мне песни ветровые,

Как слезы первые любви.

 

Габриела Мистраль: “Так хочет Бог” — образ слез.

Ахматова не плачет. Нет утешения, нет слезного дара:

 

Но в мире нет людей бесслезней,

Надменнее и проще нас.

 

Со старославянского “надмить” — надуть, “надменный” — надутый.

Для женщины в поэзии три пути: 1-й — истерия (Цветаева); 2-й — рукоделие (Ахматова); 3-й — подражание. Ахматова берет тему “Реквием”. Убила ее своей гигантоманией, самовлюбленностью. Фигура молчания в предисловии — кокетство, и это возле какой темы. Ее личная боль выше других:

 

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне!

Пушкин:

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

 

У Ахматовой много прозаических целей, которые она решает поэтическими средствами. Поэзия — театрализованное действие, за ней должна быть глубина переживания. У Ахматовой одно зрелище — перчатки на разные руки. Не выражает, а показывает. Высшее проявление прозы — поэзия. Но когда поэзия нисходит в прозу — это снижение. Прозаический элемент в поэзии Ахматовой можно назвать своеобразием…

 

3. Тема: Ложь и обман как категории поэзии

Талейран — великий лжец, дипломат: “Не действуйте по первому движению сердца, оно всегда истинно. Действуйте по второму, оно всегда скрывает истину”.

Последний из поэтов, давший завет лжи, — Рубцов:

 

Давно понять пора настала,

Что слишком призраки люблю.