Наш Современник, 2004 № 08

Как известно, в периоды войн, особенно таких, которые не относятся к числу победоносных, общественное сознание оказывается поражено синдро­мом поиска внутренних врагов, распространением теории мирового заго­вора. В этом отношении не стала исключением и Первая мировая война. Одним из проявлений шпиономании в российском обществе явился рост масонофобии. В существование масонского заговора верили не только на обывательском уровне, но и в высших структурах Министерства внутренних дел. Видным адептом этой теории являлся бывший директор Департамента полиции, товарищ министра внутренних дел Степан Петрович Белецкий. Ниже приводится записка, представленная им в Особый отдел Департамента полиции в марте 1916 года. В ней рассматривалась закулисная масонская сторона франко-германских отношений в преддверии мировой войны. Белецкий обвинял французских масонов в лоббировании германских инте­ресов. Представление записки совпало с началом немецкого наступления в ходе Верденской операции, что обусловливало соответствующее восприятие приводимой информации (синдром “измены союзников”). Подспудно проводилась мысль об угрозе масонских лож и для государственной безопас­ности России.

Верил ли сам С. П. Белецкий в реальность масонского заговора? Будучи, как никто другой из высших чинов Министерства внутренних дел, одержим идеей внедрения провокаторов в различные структуры революционных организаций, он вполне мог создать для себя иллюзорный мир тайных обществ и заговоров. Не случайно современники называли С. П. Белецкого “поэтом полицейского ремесла”, а поэзия, как известно, предполагает опреде­ленную гиперболизацию действительности. Работая в Департаменте полиции, Степан Петрович лично курировал следственные дела по “Вольным камен­щикам”. После инициированного товарищем министра В. Ф. Джун­ковским увольнения С. П. Белецкого разработка масонского следа была свернута.