Наш Современник, 2004 № 08

— Добрая была семейка... Все было в саде — и сливы, и яблоки, и вишни. Саша сам и садил. Она и тут, в Президентском поселке, огород имела хороший. Корову и двух свиней держала. Внукова свадьба была, приезжали — одну свинью зарезали. А коровку ее забрали в Городец. Эх, сидим, бывало — грубочку натоплю, — беседуем душевно. Икона у них была в доме всегда — и не одна. И детенок при иконах вырос. Батюшка к ней из Копыси, из церковки сюда часто приходил. Мы смеемся: “Трохимовна! Ухажер к тебе!” Читала она церковные книжки, читала...

А Александру Григорьевичу передай от всех нас поздравление к дню рождения. Здоровья, счастья, чтоб жил сто лет и трошку глядзел сябе. Пришел на власть, к разбитому корыту — тягнет тягло. А они вокруг него хвостами крутят  — мало помощников у него... Передай — пусть глядит сябе! Мы за войной свету не видели, босые ходили по тех загонах. Нас не подманешь — наш он, с ним не пропадем .

Мужицкая, исконная Русь — за Лукашенко. Но сколько той Руси еще жить на веку? Мы всё больше превращаемся в кислых, ущербных, безликих толерантных горожан. Толпе нужен один вождь, народу — другой. Приход Лукашенко к нам — как вызов каждому. Кто мы — народ или что-то уже другое, некая биомасса, от которой в ужасе отворачивает свой лик Небо?

Кто мы? Лукашенко знает, но молчит. Он, бесшабашно веселый, доверчивый и счастливый при своем приходе во власть, помрачнел. Журналистов не принимает — незачем, слишком многие оказались засланными полячками, американчиками или просто не слишком умными людьми. Жесткие морщины превратили головастого крестьянского выходца в сурового князя. Среди многих, ставших к рулю после развала Союза, Лукашенко практически один, кто имеет право сказать однажды: я сделал все что мог. Пусть другие сделают лучше. Но в том-то и дело, что кроме него — некому.

О, как бы хотела оппозиция, чтобы Лукашенко ушел! Вся ее мутная пресса посвящена политическому зомбированию и даже грубому черному колдовству, чтобы внедриться в ноосферу Президента и народа. Кое-что ей удается. Именно поэтому свою власть Лукашенко отдавать рано. Прочие, его смена, могут оказаться на голову ниже. Кому и зачем тогда дарить Беларусь?

 

Президентские хутора

 

Я присел у моста, близ которого сливались два ручья — обмелевшие речушки Химлянка и Копысица. Заросли они густой, щедрой зеленью. Золотился песок в карьерах, звенела чистая вода, гремел птичий хор. Роскошная, буйная природа. Все кругом полыхало жизнью — свиристело, журчало, переливалось. Тут когда-то играл Саша Лукашенко, ловил “кошиком”, как рассказывают, рыбу — на две сковородки всегда возьмешь...

Вверху надо мной стояла черемуховая гора, каждую весну как молоком облитая: там живет заведующая фермой, где всю жизнь проработала Екатерина Трофимовна, 3. М. Рыбакова.

— Я заведовала 18 лет — прехорошая она была работница! — вспоминает Зинаида Матвеевна. — И Саша такой же, труженик. Всего хватило — ручная дойка, всё руками. А то волки телят в загонах покусают... 120 коров, 200 телят. На всех — 6 доярок, 3 телятницы, 2 пастуха, истопник. Сколько Саша матери помог, сколько на плечах выносил — корма раздай, молоко отнеси. Сам собой всегда послухмяный. И чего на него брешут? Солнце и то не всем уладит. Люди, люди ...

С черемуховой горы спустился я во вторую Александрию, на Президентские хутора. И опять попал к Рыбаковым, такая уж тут это любимая фамилия, — Нина Васильевна и Василий Мартынович самые близкие соседи Лукашенко: добрейшие люди.