Наш Современник, 2003 № 09

Прагматическое сознание имеет совсем иные заботы, в отличие от прежнего, христианского по своим корням: оно занято не тем, как помочь новым беднякам, а тем, как понадежнее от них защититься. Торговля с Западом, если речь идет о заказах всех этих “новых русских”, “новых украинцев” и т. п., напоминает поставки вооружений для воюющей стороны. В импорте непрерывно растет доля техники, предназначенной для повседневной войны и защиты от социально неприспособленных. Особые секретные запоры, устройства для крепостных стен, оружие, пуленепробиваемые стекла и противоугонные устройства, хитроумные приспособления двойной и тройной защиты — все это траты, которыми новая буржуазия рассчитывается за демонтаж социального государства и невиданное еще дистанцирование от обездоленных соотечественников. Но эти войны повседневности рано или поздно будут признаны безнадежным дилетантством. Вместо того чтобы защищаться порознь, на свой страх и риск, новый класс глобальных компрадоров подходит к идее концентрированной глобальной защиты на действительно профессиональной основе. Подобно тому как на исходе средневековья концепция сепаратной защиты посредством покровительства отдельных сеньоров была оставлена в пользу коллективного защитного органа в лице централизованной абсолютной монархии, сегодня, на исходе эпохи модерна, в воздухе витает идея мирового абсолютизма в лице безраздельного имперского господства США как мирового полицейского, защищающего новых избранных от своих и чужих “варваров”.

 

Грядущая биполярность: сверхдержавность богатых и

сверхдержавность бедных

 

Мы ничего не поймем в сути наступившего века, если не уясним самого главного: не демократия сегодня борется с тоталитаризмом, не модерн — с традицией. Сегодня сталкиваются два имперских проекта: империя богатых, ставшая их  д и к т а т у р о й, их ограждением от мира отчаявшейся нищеты, и империя обездоленных, которая должна стать их защитой и их карающим мечом. Нет абсолютно ничего стратегического в выкладках, касающихся количества ракет у США и их потенциальных и актуальных соперников, плотности систем ПВО, технологических возможностей стратегических наступательных вооружений. Это — упражнения технократического, “обслуживающего” разума, от которого ускользают истинные социальные смыслы и исторические цели.

Но точно так же уже мало стратегического и в собственно геополитических подходах, в военно-политической мистике Пространства, мобилизующего то демонов Моря, то берегинь Суши. Сегодня не Запад борется с Востоком, а новые богатые, начисто порвавшие с традицией продуктивной экономики, борются с новыми бедными, экспроприированными в ходе всемирной либеральной реформы и уничтожения большого социального государства. Вот истинный смысл открывшегося глобального противостояния. США — это сверхдержава, призванная стать глобальной “пиночетовской” диктатурой богатых, вытесняющей всех обездоленных из “цивилизованного пространства” в резервации. Следовательно, подлинным антиподом этой сверхдержавы, ее соперником по счетам истории и метаистории может быть только сверхдержава бедных, призванная стать глобальной диктатурой обездоленных. Любые другие варианты надо списать на переходный период, на историческое недоразумение, на постмодернистскую эклектику.

Действительный стратегический вопрос состоит в том, кто, какие народы, какие державные объединения и федерации послужат сырьем для образования грядущей сверхдержавы обездоленных. Протест экспроприируемого большинства планеты может вылиться в две различные формы: форму нового красного интернационала или форму новой красной сверхдержавы. Эти два альтернативных проекта столкнулись на рубеже 20—30-х годов XX века. Троцкизм выразил абстракцию всемирной беспочвенной бедноты, лишенную каких-либо примет национальной, этнографической, географической конкретики. Это было своего рода абстрактное искусство всемирной пролетарской революции. Сталинизм выразил альтернативную версию антибуржуазного сопротивления, в которой революционная протестная энергия соединялась с великой державной традицией византизма, извечно оппозиционного Западу.

Тому и другому социал-демократический Запад противопоставил идею  с о ц и а л ь н о г о  г о с у д а р с т в а, социализирующего пролетариев, приобщающего их к буржуазной цивилизации со всеми ее возможностями и соблазнами. Сегодня социальное государство еще сохраняется на Западе. Но, во-первых, оно вынуждено переходить к глухой обороне и непрерывно свертывать свои социальные фланги и полномочия. Во-вторых, обнажилась его ограниченность по критериям социал-расизма: это не просто государство, формирующее социальные программы для бедных, но для  с в о и х  б е д н ы х, принадлежащих к избранному пространству западного белого человека.