Наш Современник, 2003 № 09

И последнее. В ходе подготовки к референдуму мы допустили очень существенную ошибку тактического и психологического плана — стали культивировать среди своих сторонников шапкозакидательские настроения, убеждать друг друга, что у Ельцина нет никаких шансов и получит он, дай бог, 20% голосов в свою поддержку. И это при том, что за неделю до 25 апреля в нашем распоряжении имелись результаты надежных социологических опросов, довольно точно предсказывающие будущие итоги. Вот данные прогноза, датированного 19 апреля. По первому вопросу: «да» — 60 %, «нет» — 40 %. Но мы продолжали твердить о своем грядущем успехе, рассчитывая тем самым переломить настроение масс в свою пользу. Но вместо этого, похоже, лишь дезориентировали себя и своих сторонников. Отсюда то состояние растерянности и подавленности, если не шока, в котором оказалась оппозиция в понедельник 26 апреля…

Ельцин… после референдума отвел от себя непосредственную угрозу импичмента, сохранил практически безраздельный контроль над СМИ и, самое главное, полную свободу рук для дальнейшего ползучего разваливания государства и его экономики.

Оппозиция же, тесно связавшая свою судьбу с судьбой парламента и Советов вообще, имеет взамен некоторую гарантию на ближайшее время от репрессий, но по-прежнему не имеет никаких рычагов влияния на правительственный курс.

У президента власти немного, она сводится, в основном, к контролю над СМИ и поддержке региональными администрациями курса на ускоренную приватизацию, т. е. расхищение национального достояния.  Но у парламента власти еще меньше. Контроля над прокуратурой и Центробанком хватает ему еще для самообороны и самосохранения, но не для контроля за правительством. К тому же стремление к такому контролю проявляется у руководства Верховного Совета больше на словах, чем в реальных делах, чему свидетельство — неумение (а может быть, и нежелание) решить вопрос о государственном телерадиовещании и пресловутом полторанинском ФИЦе. Таким образом, существует определенный баланс властей. Но равновесие сложилось на крайне низком уровне, позволяющем обеим ветвям власти — точнее, двум агрегатам государственной машины — игнорировать друг друга. Такое положение в целом губительно для государства, ведет, с одной стороны, к анархии и беззаконию, к «разбеганию» регионов, а с другой — к дальнейшему усилению влияния «третьей силы» — мафии.