Наш Современник, 2003 № 07

Как известно, нечаевская история послужила для Федора Михайловича толчком к созданию романа “Бесы”. Но и в своем “Дневнике писателя” он не раз возвращался к “Нечаевым” и “нечаевцам”. Отвечая на вопрос — откуда же они берутся, он утверждал, что многое зависит от воспитания в семье, от того, каково общество. Вот он пишет: “Наши юные люди наших интелли­гентных сословий, развитые в семействах своих, в которых всего чаще встречаете теперь недовольство, нетерпение, грубость невежества... и где почти повсеместно настоящее образование заменяется лишь нахальным отрицанием с чужого голоса; где материальные побуждения господствуют над всякой высшей идеей; где дети воспитываются без почвы, вне естественной правды, в неуважении или в равнодушии к Отечеству и в насмешливом презрении к народу, так особенно распространяющемся в последнее время, — тут ли, из этого ли родника наши юные люди почерпнут правду и безошибоч­ность направления своих первых шагов в жизни? Вот где начало зла: в предании, в преемстве идей, в вековом национальном подавлении в себе всякой независимой мысли, в понятии о сане европейца под непременным условием неуважения к самому себе как к русскому человеку!”

И еще, и еще — об отцах с некрепкими убеждениями, с цинизмом, в высокомерии и равнодушии воспитывающих детей, о неуважении, с которым в семьях говорят о России, о вере нашей. Или вот он приводит пример: заго­релось село, а в ней церковь и кабак; вышел целовальник и крикнул народу, что, если бросят отстаивать церковь, а спасут кабак, то он выкатит им бочку вина; церковь сгорела, а кабак отстояли. И дети, естественно, тут: опыт отцов намотан на не существующий еще ус.

Сам прекрасный семьянин, о семье он говорит много и заинтересованно, и не только потому, что “на ней крепко стоит государство”, а потому, в первую очередь, что семья — это святыня, здесь “выделывается” человек.

Другая составляющая для него — учителя, наставники, старшее поколе­ние, но: “...Наша молодежь так поставлена, что решительно нигде не находит никаких указаний на высший смысл жизни. От наших умных людей и вообще от руководителей своих она может заимствовать в наше время, повторяю это, скорее лишь взгляд сатирический, но уже ничего положительного , — то есть во что верить, что уважать, обожать, к чему стремиться — а всё это так нужно, так необходимо молодежи, всего этого она жаждет и жаждала всегда, во все века и везде!”

Милый Фёдор Михайлович, и сейчас еще не перевелись умные люди на Руси, которые могли бы вразумить молодежь, наставить ее на верный путь, но им, чаще всего, затыкают рот, не дают говорить публично. А вот для целой армии сатириков, бесов, могильщиков России все трибуны открыты. Вот хотя бы газета “Известия”, солидная, казалось бы, когда-то уважаемая, а и та взяла в обозреватели писателя Владимира Войновича. Этот научит. Чему вот только? Почитайте, к примеру, его перл — “Цвета времени” (“Известия”, 25.08.2001 г.): “Оказывается, наш триколор является символом примирения людей разных взглядов и означает союз красных, белых и голубых. Это не я придумал (почти сожалеет, что не он. — B. C. ), а некая немецкая пропагандистка однополой любви. По одному из каналов ТВ она призвала соотечественников привыкнуть к новым реалиям и брать пример с передовых стран, в состав которых зачислила и Россию...” С каким удовольствием он ёрничает! Ну а дальше автор, видимо, делится своими собственными мыслями: “... На самом деле романтика чистой любви уходит в прошлое, вступление в брак люди чаще рассматривают как долговременное деловое партнерство и свои отношения после пылких слов закрепляют контрактами... Это называется прагматизмом, который подразумевает, что всякое дело не зазорно, если легально и кому-нибудь нужно. Можно лечить людей, торговать овощами, держать секс-шоп, и те же проститутки скоро станут уважаемыми государством налогоплательщиками. Подобные откро­вения бывшему советскому человеку кажутся дикими, он с трудом привыкает к рыночным отношениям, в которых, прежде чем что-то купить, надо что-то продать, целиком или частично: тело, руки, ум, красоту, талант, рукопись, вдохновение или что-нибудь из вещей…”

Тут-то он, конечно, насильственно остановился, а так хотелось продолжить перечисление — “совесть, честь, мать родную, Родину...” Впрочем, я недалек от истины. Вот что Войнович пишет далее: “Теперь любовью к Родине еще торгуют отдельные депутаты, но для писателей (видимо, он имеет в виду писателей своего круга. — B. C. ) она стала товаром бесплатным. Теперь писателю нужно именно на нездоровый интерес рассчитывать, но тут такая конкуренция, что не пробьешься и не поспеешь”.

Войнович явно скромничает: сам-то он везде пробивается и поспевает, даже за “Чонкина”, эту пародию на русского солдата, благодаря своим друзьям в жюри аж Государственную премию отхватил. Тем государство и подтвердило — на кого оно ориентируется.