Наш Современник, 2003 № 07

Но работать в том же духе и стиле я тебе, безусловно, советую. Очень советую обратиться к русской философии — в первую очередь к Фёдорову, которого ты цитируешь сейчас — это печально — по комментариям к письмам Достоевского. Поскольку ты сидишь в “серьезном” кабинете (тогда я был лаборантом кафедры научного коммунизма КСХИ. — В. П. ), ты вполне можешь выписать Федорова и книги о нём по межбиблиотечному абонементу. Кстати, возьми “Лит. наследство”. Т. 70 (переписка Горького) и по алфавит. указателю найди упоминание о Фёдорове. Если тебе нужны к.-л. справки, напиши мне. Ты сейчас вполне готов к тому, чтобы серьезно разобраться в идеях этого поразительного мыслителя — для сегодняшнего дня гораздо более интересного, чем Ницше.

Буду рад, если выберешься в Москву, но лучше в июле, т. к. в августе я, возможно, уеду недели на две в ГДР. Остальное время я летом буду жить под Москвой по адресу: Киевская ж. д., ст. Переделкино. Городок писателей. Ул. Лермонтова, д. 7. Приезжай. Найти там нетрудно. Пиши обязательно. Жму руку, твой В.

 

С 1969 года, со времени дискуссии о славянофильстве в журнале “Вопросы литературы”, в которой принял участие и Кожинов, написав блестящую статью, которую Бахтин в личной беседе со мной назвал лучшей на эту тему, я начал под его духовным руководством писать кандидатскую диссертацию по философии “Учение ранних славянофилов”. Осознанием значимости этого учения для русской культуры и жизни я обязан именно Кожинову, хотя решил эту проблему по-своему, по-славянофильски, ибо они еще в сборнике 1845 года сказали: “...Уроки учителя тогда только достигают своего назначения, когда пробудят в ученике его собст­венные силы и он сумеет основать на них свою самостоятельную жизнь и созна­тельное мышление”. Вадим не хотел, чтобы я писал диссертацию именно на эту — главную — тему, понимая сложность её защиты. Даже дал мне другую тему: “Русская эстетика 40-х годов XIX века и наследие немецкой классической философии”, написал план диссертации, указал основную литературу. Так что я утвердил в аспирантуре по философии КубГУ тему: “Учение ранних славянофилов” вопреки его совету, но потом он это очень высоко оценил — понял, что меня интересует идея, а не защита как таковая. Парадоксально, что он сам так и ушел из жизни — кандидатом наук, как, впрочем, и М. Бахтин. Мне он говорил: “Когда произносят имя — Чайковский, не спрашивают, какие у него официальные звания”, но не скрывая горечи (ведь он не мог быть оппонентом докторских диссер­таций своих учеников, да и за лекции получал гораздо меньше своих коллег).

Еще в 1971 г. (цит. по своему дневнику) он сказал мне: “Сейчас начинается кампания против славянофилов, но это будет недолго. Защите это не помешает, публикации — да. Если волна докатится до Краснодара, тебе будет трудно”. И как в воду глядел. Но случилось даже более страшное.

15 февраля 1972 года Кожинов написал официальный отзыв об одной моей статье о славянофильстве (о другой написал доктор философских наук А. А. Галак­тионов, у которого в ЛГУ на кафедре истории русской философии я должен был защищаться):

 

О работе В. П. Попова

“Раннее славянофильство как эстетический феномен”