Наш Современник, 2003 № 04

В качестве поясняющей параллели приведу известное высказывание академика А. М. Панченко. Он говорил, что Россия разделилась на два лагеря — на тех, кто выбрал своей идеей “права человека”, и на приверженцев “соборности”. По наблюдениям Панченко, среди приверженцев “соборности” оказалось больше крупных образованных личностей , чем у хлопочущих о “правах человека”. Но спросим себя: приходилось ли нам видеть в последние годы, как высшая власть России общается с крупными деятелями русской культуры? Иные отношения с “правозащитниками”. Казалось бы, из-за Чечни — лютые враги. Однако можно и Чечню использовать против русских, а не против тех, кому выгодна нестабильность на юге России. И конечно же, незаменимы “правозащитники” в совместной с властью борьбе против “русского фашиз­ма”. А какой гвалт они подняли, когда появилась программа по школьному курсу православной культуры, знание которой необходимо для жизни — и, конечно же, для того, чтобы лучше разбираться в отечественной истории, в литературе, в искусстве... Всего лишь программа! А какая “волна протеста”! Русским еще раз объяснили, в каком государстве они живут.

О том, что в нашем государстве образовался чудовищный разрыв между властью и народом , сегодня говорят даже либералы и центристы. Ими обна­ружен и разрыв между обществом и элитой . О русской культуре в этих кругах речи не ведут. А ведь даже им пора бы прийти в ужас. Любая встреча “деятелей искусства” с президентом, любой концерт на уровне “правительственного” демонстрируют культурные запросы власти — вплоть до появления на сцене скандального Бориса Моисеева. Очевидно, при таком постоянном и уже долгом общении со “звездами” коммерческого искусства происходила и происходит “диффузия знаний”, своего рода обмен опытом. У тусовки разработана своя система возведения любой бездари в гении. Но разве не то же самое делается сейчас и в политике? Кого-то можно назначить в вожди политической партии, кого-то приказано считать выдающимся экономистом.

Как мог оказаться на позиции главного экономиста России, берущегося вывести страну в светлое будущее, человек, не имеющий экономического образования (Греф закончил в Омске юрфак) и управленческого опыта? Однажды он появился на теледискуссии, и лукавый вузовский профессор обратился к нему с простейшим вопросом: “Аспирант Греф, не скажете ли...”, а он, бедный, и не знал, что ему просто не следует попадаться на глаза людям, поднаторевшим в определении знаний. За реформу ЖКХ ему тоже не следовало браться — тем более что он уже проваливал жилищную реформу в Петербурге. И не надо было самолично распоряжаться о продаже с аукциона 80 процентов рыболовных квот, что грозило разорением всей отрасли... В политике существует культура поведения, поступка: не справившийся с обязанностями сам подает в отставку. Или кого-то делают “козлом отпу­щения”, “сбрасывают боярина с крыльца”. Но в нынешних российских верхах за все годы подал в отставку только генерал-пограничник Николаев.

Качество своей политической культуры власть неосторожно демонстрирует в слишком частых за последнее время победных речах о новых достижениях. В числе побед был и неплохой урожай 2002 года, хотя и не перекрывший по цифрам все прежние удачливые годы. У Мельникова-Печерского можно прочитать в очерках, чем бывает опасен для крестьянина урожайный год. Российские верхи пыжились, будто и “мы пахали”, но ничего не сделали, чтобы поддержать село экономическими мерами, тоже давно известными.

Как большой успех нам преподнесли повышение МРОТ (минимального размера оплаты труда) до 450 рублей — с обещанием дать к октябрю 2003 года 650. Однако эти “победные” 450 — лишь четвертая часть установ­лен­ного властью прожиточного минимума, причем сам этот минимум настолько минимален, что еле превышает 60 долларов (в США граница бедности — 1500 долларов). Власть установила, что в перечне расходов более двух третей отводятся элементарно на пропитание. И еще немного дается на одежду, обувь: один костюм на три года, зимние ботинки — на пять лет. В театр пойти будет не в чем. Впрочем, и расходы на культуру в минимуме не предусмот­рены. Мужчине трудоспособного возраста полагается одна тетрадка и две авторучки в год. Все!