— Ма-а-а-ма-а! Ма-а-амычка-а!
— Да на кой тебе пес мама? — недовольно промычал Никита. — Вот еще шишига была. Сгнила она, говорю. Давно, поди-ка, в преисподней жарится. А ты — мама, мама. Ну, не хочешь, я сам съем. А тебе все равно умирать, — и, собрав зерно, ловко кинул его себе в рот.
А наутро, убедившись в том, что Нюрка умерла, он стащил ее с печи и в одной рубашонке, держа за руку, поволок по гололедине, выкрикивая хрипло и натужно:
— Подарок! Вот подарок Советской власти от мученика Никиты Гурьянова!
Но на него никто не обратил внимание. А с востока надвигалась грязная лохматая туча. Замазав небо, она медленно и сердито плыла над pавнинами, над увалами, над деревенскими владениями. Никите вдруг показалось: стоит он на мертвом поле и, одинокий, подняв кверху голову, надрывно кричит в небо. И он упал на землю, обледенелую и жесткую, как кость.
— Земля, — простонал он, — я тебе все жилы отдал, и ты меня умертвила”.
...Вопреки настоятельным просьбам Панферова убрать его с поста главного редактора “Октября” Сталин не отдал подобного распоряжения. И то, что сделал Панферов на этом месте, до сих пор не оценено по достоинству. Современники вспоминали, с какой страстью Федор Иванович читал рукописи молодых и какую поддержку оказывал им, никого не водя на помочах. Достаточно сказать, что именно он первым оценил талант молодого Николая Тряпкина и стал печатать его стихи в “Октябре” в послевоенные годы, чем уже заслужил вечную благодарность ценителей настоящей литературы.
И года пронеслись. И развеялись крылья туманов.
И давно уже нет ни его, ни совхоза “Бруски”.
Но опять в этой песне проплачет Никита Гурьянов,
И красивая Стешка пропляшет у этой строки.
И сойду я в тот дом, где ни снов, ни поэтов, ни хоров.
И почну там шуметь, и почну там ходить и кричать:
“Где работает здесь, где находится Федор Панферов, —
Это я вас спрошу, а вы будьте любезны сказать!”
(Николай Тряпкин. “Стихи о Федоре Панферове”)
Все письма настоящей подборки публикуются впервые с сохранением особенностей авторского стиля.
1932 г.
Тов. Сталин!
Я давно собирался написать вам о том, что творится в РАПП, но не решался, боясь отнимать у Вас время и силы. Сегодня же я узнал, что литературные вопросы стоят на повестке Политбюро, и поэтому, как всегда, с полной откровенностью решил написать Вам.
Мне РАПП (в том состоянии, в каком она находится) напоминает старую, дореволюционную деревеньку, над которой господствует старшина-прохвост. Он по отдельности “рвет” мужиков, а мужики отмахивают: “Пес с ним... а запротестуешь, он еще больше сорвет”.
Что из себя представляют рапповские старые кадры? Это выходцы из мелкобуржуазной интеллигенции, в должной мере не переварившиеся в пролетарском котле, несущие с собой в область литературы традиции прошлого литературного мира: индивидуализм, погоня за славой, склочничество, конкуренция в самом паршивом виде, подсиживание и там, где надо — групповщина коллектива для защиты своих, превращений клеветы в политику и т. д.