Наш Современник, 2002 № 11

Застолье началось с длинного и цветастого тоста за здоровье именинницы. Потом пили за родителей, за детей, за тех, кто в море. Повторяли на разные лады тосты за хозяйку, хвалили хозяина, рассказывали анекдоты. Народ с каждой рюмкой веселел. Хозяин тянулся к симпатичной гримерше, которая со смехом била его по рукам. Артисты рассказывали, как заведено, последние сплетни с киносъемок. Инженеры с жаром спорили, стоит ли продолжать работы по созданию сверхзвукового пассажирского Тy. Женская часть разошлась в мнениях по поводу целесообразности приобретения вьетнамского серебра. Ученые из ИМЭМО с важным видом что-то бубнили о признаках завершения экономического подъема в США и неизбежной рецессии.

— Ребята, — крикнул через стол Гоги, — кончай про рецессию. Все мы знаем, что они там загнивают и что предсказывать экономический кризис в США — самая спокойная и доходная профессия в советской науке. Кризис не наступает, зарплата идет, книжки пишете и за границу ездите. У них кризиса нет, и хрен с ними. А у нас в магазинах ничего не купишь, зато на столе все есть. Они к нам как в гости придут, так и глаза на лоб. Так что в мире существует справедливое равновесие. И слава Богу! Давайте за мир! С неба звездочка упала, — заерничал Гоги, — прямо милому в штаны, хоть и все там разорвало, лишь бы не было войны! Правильно я вопрос ставлю, девушки? Пьем за борцов за мир в лице нашего единственного дипломата! — Гоги потянулся рюмкой к Андрею.

Выпили. Зажевывая водку красной гурийской капустой, Гоги поинтересовался, как там дела на женевских переговорах, удастся ли уговорить американцев не расставлять в Европе свои “Першинги”.

— Нехорошая это штука, понимаешь, генацвале. Говорят, они могут этой ракетой в форточку сортира нашего Генерального секретаря попасть. Ага, прямо в форточку! Это что же такое! А мы Рейгана в его сортире не накроем. Чего там наш новый Генеральный думает?

— Не знаю, — пожал плечами Андрей. — Он только что пришел. Симпатичный. Делами, похоже, интересуется, в материю вникает. Это уже хорошо...

Стол притих и внимательно слушал. Вмешался Юра Коровин, старый друг Андрея, из ИМЭМО:

— Почитайте его речь на апрельском пленуме. Не знаю, как вы. Сейчас многие говорят, что это сигнал. Пишут, что грядут перемены. Может быть. Я лично ничего не вижу пока. Слова разные красивые он говорит. Но мысли нет. Ребята из МГУ, с которыми он учился, рассказывают, что троечником был. Середняк. Ванька из деревни. С тех пор, конечно, мог и развиться. Большой путь все же прошел. Но пока я ничего выдающегося не вижу...

Продолжать эту тему было как-то неловко. Народ за столом начал перегляды­ваться. С одной стороны, Юрка вроде ничего такого и не сказал. Подумаешь, новость какая, что Генеральный новенький и к нему надо еще приглядеться. Все так думают. С другой, вдруг кто-нибудь доложит. Потом в партком вызовут. Нет, конечно, не вызовут. Сейчас уже не то время. Но все же. Новая власть она как новая метла. Кто его знает. Да и не хочется сомневаться, хочется верить, что будет лучше. Оно, конечно, и сейчас неплохо сидим. Но можно же лучше. Чтобы зарплата была побольше, чтобы шмотки импортные в магазинах были, чтобы магнитофоны и видаки у нас стали делать хорошо и дешево, чтобы за границу побольше и почаще пускали.

Наступившую паузу прервала Даша, гримерша с “Мосфильма”.

— Ну-ка, плесни мне чего-нибудь, Гоги, — решительно промолвила она. — Знаешь, Юрка, — сказала Даша, — и мне, и тебе, и всем нам надоело, что нами правят немощные старики. Ждать от них нечего. А что менять что-то нужно, это ясно всем. Застой у нас как при Брежневе начался, так и не кончается. Я тоже эту речь на апрельском пленуме читала и перечитывала. Ничего там нет. Прав ты. Обычное балаболство. Но, может быть, у него пока и не получается сказать больше. Вокруг него-то все старые кадры. Небось в оба за ним смотрят. Надо время ему дать, чтобы развернулся. В общем, я беспартийная, и вся мне политика до лампочки. Вы меня знаете. Но предлагаю выпить за нового Генсека. За надежду.

Все, не сговариваясь, встали и осушили бокалы. Надеяться хотелось всем. И страха перед экспериментами не было ни у кого.