Наш Современник, 2002 № 09

Сегодня мы наблюдаем третий переворот во взаимоотношениях власти и общества, “элиты и массы”. Еще недавно демократия, даже превратившись в релятивистскую технологическую систему, сохраняла субстанционалистские ограничения, связанные с национально-государственным суверенитетом. Политические элиты-соискатели и носители власти могли как угодно “обраба­тывать” свой народ с помощью политических технологий, но они не могли менять его на другой, больше им нравящийся. Партия меньшинства, не сумевшая убедить большинство, вынуждена была отступиться, следуя принципу: “избиратель, как и потребитель, всегда прав”. Ситуация круто изменилась в эпоху глобализации . Глобализация, собственно, и означает дистанцирование национальных элит от туземного населения и переориентацию их на вненациональные центры власти и влияния. Глобализованная элита (или ее часть), даже оказываясь в явном меньшинстве в собственной стране, отныне не следует императиву “избиратель всегда прав” (на самом деле следует читать: “применим к нему в следующий раз более изощренные технологии”). Глобализированная элита исходит из презумпции “изначальной неправоты” своего национального избирателя, которого следует “поправить”, опираясь на поддержку извне. Понятие политического суверенитета народа уступает место так называемым “законам глобализирующегося мира”, с которыми “современные элиты” должны считаться больше, чем с мнением собственного национального большинства. Глобализация, таким образом, вообще перечеркивает демократию, отбрасывая ее центральное понятие — законо­дательство электоральной воли национального большинства. Вот почему реконструкция политических систем идет в направлении усиления исполнительной власти за счет всемерного ослабления законодательной и представительной, рекрутируемых из тех, кто непосредственно имеет дело с избирателями и вынуждены, хотя бы условно, учитывать их настроения и интересы.

Это противопоставление глобальной и национальной идентичности — важнейший факт нашего времени — не везде имеет одинаковые последствия.

В странах, принадлежащих к так называемому глобальному центру — формирующих и контролирующих современные наднациональные центры власти, такие как МВФ, МБРР, ВТО и другие, само собой наблюдаются большие совпа­дения “национального и глобального” — глобальной ответственности элиты с ее национальной лояльностью.

Напротив, в странах, относимых к мировой периферии или взятых на подозрение новыми властителями мира, расхождение между “глобальной подотчетностью” элиты и ее “национальной подотчетностью” достигает макси­мальных масштабов.

Дело доходит до того, что само признание местных элит в качестве элит, их международная легитимация напрямую зависит от их решимости порвать с национальными интересами и служить наднациональным центрам власти. В противном случае против них организуется мощнейшая кампания дискредитации — они удостаиваются названия “традиционалистов”, “националистов”, “экстре­мистов”, “батек” и т. п.

Вполне понятно, что кампания дискредитации элит, сохранивших нацио­нальную привязку и отстаивающих национальный суверенитет, как и кампания всяческого поощрения “глобализирующихся” элит, готовых торговать нацио­нальными интересами, вписывается в стратегию современного мирового гегемонизма. Соискатели глобальной власти над миром именно так должны поступать — это “вполне логично” и, следовательно, банально. Более трудный вопрос политической теории — почему местные элиты и в первую очередь современная российская элита так безоглядно потакают этому гегемонизму, так беззастенчиво противопоставляют себя нации? К ответу на этот вопрос мы и переходим.

2. Страхи приватизаторов

 

Подобно тому, как демократия бывает двух видов — номенклатурная демократия класса политических профессионалов, обрабатывающих избирателей, и массовая “демократия участия”, известная нам из опыта античности и средневековых городских коммун, капитализм также бывает двух видов. Наиболее известен — из марксистской литературы и из нынешнего опыта — номенклатурно-олигархический капитализм, основанный на экономическом монополизме крупных собственников. Но смешанная экономика большинства стран Запада включает и менее знакомую нам экономическую подсистему массового народного капитализма. Основу его составляют многочисленные мелкие и средние частные фирмы, мелкие секции, распространение среди персонала предприятий, кооперативная собственность трудовых коллективов. Марксистская картина мира закрыла нам эту сторону действительности, что в конечном счете сослужило услугу номенклатурной приватизации начала 90-х годов как практике, которой якобы “нет альтернативы”. Марксистская политическая экономия настаивала на действии “непреложных законов” концентрации и централизации капитала, обрекающих мелкое и среднее предпринимательство на вымирание. Марксистская политическая социология настаивала на законах углубляющейся социальной поляризации общества, под влиянием которой аристотелевская “золотая середина” общества обречена на историческое исчезновение.