Наш Современник, 2001 № 04

Ответ: Я работал чернорабочим на цементной фабрике в течение 2 недель. Затем около 8 месяцев я вместе с братом Евгением работал в Греции в пограничном с Турцией селе на винограднике. Затем мы вернулись в Константинополь, а оттуда в составе группы 28 белогвардейцев-эмигрантов выехали в Болгарию. В Софию мы приехали в начале 1922 года и проживали в городе до сентября 1922 года. В сентябре мы переехали в с. Князь-Александрово, где и проживал до настоящего времени”.

Вырисовывающийся в ходе допроса Павла Кудинова (“Протокол допроса” от 14 апреля 1945 г.) ход Вешенского мятежа полностью совпадает как с тем, что говорил на допросах Харлампий Ермаков, так и с той картиной возникновения и развития восстания, как она представлена в “Тихом Доне”.

В “Просьбе о помиловании”, направленной им в 1954 г. в Президиум Верховного Совета СССР, Кудинов сообщает дополнительные подробности о предыстории и ходе Вешенского восстания. Кудинов подробно останавливается на обстоятельствах, которые привели к открытию линии фронта верхнедонцами перед наступающей Красной Армией осенью 1918 г. “... Казаки не хотели воевать за пределами своей Донской области. Однако, атаман Краснов и окружавшая его дворянская шайка, оплакивавшая “потерянный рай”, сумели толкнуть казаков за пределы Дона. Протесты казаков усиливались... И наконец три полка казаков: Вешенской, Мигулинской и Казанской взбунтовались, сражаться с Красной Армией отказались, затем побратались и, заключив мир, разъехались по домам, сделав громадный прорыв по линии Донской армии. Донская и Добровольческая армии стремительно покатились назад. Красная же армия спешно двигалась вперед, по пятам отступавших.

В конце декабря было распространено воззвание Троцкого следующего содержания: “Товарищи офицеры и казаки! Оставайтесь на местах! Против оставшихся казаков никаких репрессий проявлено не будет, а офицеры будут приравнены к офицерам Красной гвардии”. Это воззвание возымело свое действие. Многие остались на местах. Время шло... Красная армия проходила на юг и держала себя достойно уважения. Но когда прибыл трибунал, то положение крайне изменилось”.

Решение верхнедонцев покинуть фронт нанесло тяжелый удар по “белому” движению. Бывший начальник разведывательного и оперативного отделений штаба Донской армии, “Генерального штаба полковник” Добрынин характеризует эту ситуацию так: “В декабре войска Верхне-Донского округа, минуя командование, начали мирные переговоры с советским командованием и разошлись по домам, образовав к 25 декабря (7 января) громадный прорыв, открытый для советских войск”. Боевой состав Донской армии сократился с 49,5 тысячи до 15 тысяч к 15 (28) февраля 1919 года.

Хотя в процессе переговоров командование Красной Армии обещало не вводить войска на Верхний Дон, а двигаться к Новочеркасску, они тут же начали продвигаться в образовавшийся прорыв, и весь казачий фронт спешно отошел на линию Донца. Верхне-Донской округ оказался в тылу Красной Армии, захватившей почти весь Дон.

“Станицу Вешенскую, — сообщает П. Кудинов, — заняла15 Инзенская пех[отная] дивизия, по другим станицам и хуторам расположились отряды чека, обозы и резервные части. Повсюду начался красный террор...”. Фронт большевикам открыли 1-й Вешенский, Казанский и Мигулинский полки. В 1-м Вешенском полку летом и осенью 1918 г. воевал против Красной Армии Харлампий Ермаков. Сотником 1-го Вешенского конного полка белогвардейской армии был в это время и Павел Кудинов.