Нас больше нет

— Прости, Амур, меня! Прости всех тех, кто сейчас с тобой рядом, воинов своих прости. Себя и брата своего прости! Мне жаль, что так выходит, видимо по-другому никак…

— За что мне их прощать? Как всегда, ты говоришь непонятно, — наконец, обретя возможность говорить, спросил император.

— Это тебе решать, Амур, — пленник вдруг закатил глаза и засмеялся.

— Тварь…! — с безумным криком Тариман, до того стоявший в оцепенении с копьём на изготовку, со всей силы швырнул его. Оно с лёгкостью вошло в тело, чуть выше солнечного сплетения, с тихим хрустом пробив грудную клетку.

Пленник перестал смеяться. Из горла вырвался короткий хрип, хлынула кровь изо рта, заливая и без того красное тело. Амур бросился к сумасшедшему и стал трясти, ухватив за плечи.

— Говори! — кричал император, заглядывая в почти безжизненные глаза.

— Я всё сказал, Амур, — захлёбываясь кровью, ответил пленник, — И когда ты выполнишь последнее, ты узнаешь всё…. Всё то, что так хочешь знать, но что так старательно пытаешься забыть!

— Что? Что… — тряс император безвольное тело. — Кто тебя послал?!

Человек посмотрел ему в глаза и улыбнулся. — Всё, Амур, всё…!

Император вдруг захотел отвести взгляд в сторону, но ничего не выходило. Казалось, пленник держал правителя за душу крепкими клещами. Казалось, он выворачивал его душу наизнанку. Он чувствовал себя слабым и беспомощным. Непонятный стыд, непонятно за что, накатил сильной волной на разум. В очередной раз противное чувство было связано с этим сумасшедшим.

— Что значит — выполнишь последнее?! — не унимался правитель.

Просто человек запрокинул голову вверх и с сильным хрипом выдохнул, не вдохнув больше ни разу.

Мёртвые, остекленевшие глаза смотрели в небо. В их отражении, как в зеркале, качались кроны деревьев, а на окровавленных губах застыла лёгкая улыбка.

Где-то неподалёку послышался вой волков, вскоре к нему добавились звуки и других обитателей здешних мест. Мощный, полный боли рёв медведя, раздался где-то совсем рядом. Казалось животный мир, затаившийся после прихода человека, вдруг резко ожил и дал о себе знать десятками и сотнями разных звуков. В этих голосах чувствовалась боль, отчаяние и не присущая зверю ненависть.

— Тариман, я же сказал — не трогать! — гневно посмотрел император на брата.

— Но он демон! — раздражённо ответил Тариман. — Он хотел твой разум затуманить, брат! Ещё бы немного времени, и он наверняка высушил бы ясность твоего ума и превратил бы в своего раба. Это не человек…

— Я здесь решаю, кто демон, а кто нет! — ответил Амур и с размаха ударил Таримана по лицу тыльной стороной ладони, развернулся, поспешив покинуть поляну. Уже почти скрывшись в зарослях, император остановился, обернулся, и казалось, с ноткой сожаления, посмотрел на безымянного человека, продолжающего улыбаться мёртвой улыбкой.

Сибур и Дэлун молча поглядывали то на Таримана, то вслед своему правителю.

— Совсем из ума выжил, — еле слышно произнёс командир драконов, когда правитель окончательно скрылся из виду. — А вы что молчите?! — рявкнул он на генералов. — Неужели не видите, что этот сумасшедший лишил разума нашего императора?! Если так дальше продолжится, ни о какой победе не может быть и речи.

— Император уже не тот… — Задумчиво ответил Дэлун.

Тариман кивнул и вопросительно взглянул на Сибура. Тот отрешённо смотрел на мёртвого пленника и о чём-то напряжённо размышлял.

— Сибур?!

— Да, Тариман!

— Сибур, что ты думаешь об этом?

— О чём?

— О том, что наш император стал жертвой этого демона, — Тариман кивнул на безжизненное тело.

— Я ничего не думаю, Тариман. А вот ты, ненужные речи говоришь! Я буду считать, что не слышал их.

— Думай, как хочешь, но смотри не ошибись! — раздражённо произнёс Тариман.

Сибур ничего не ответил и, не медля, покинул поляну.

Глава 6

Солдаты спешно собирали вещи, тушили костры. Раннее утро было безоблачным. Солнце неспешно поднималось из-за горизонта, прибавляя чуточку радости уставшим бойцам.

Амур стоял на опушке рощи и наблюдал за приготовлениями к серьёзному броску, который по заверениям разведчиков, должен был увенчаться достижением первого поселения страны Гарийцев.

Бессонная ночь, не прошла даром и отражалась на лице императора усталостью. Всю ночь он размышлял, спорил сам собой. Сумбурные мысли не дали уснуть ни на мгновение. Думал император в первую очередь о пленнике. С момента появления того в лагере, правитель не раз задумывался над словами сумасшедшего, а с момента его смерти, Амур и вовсе приуныл. В память правителя врезалась каждая деталь, каждый миг, когда пленник смотрел в его глаза. Амур чётко осознавал, что в тот момент он понял что-то важное, но как только взгляд пленника остекленел, память императора захлопнула все двери, оставив лишь непонятную тоску.