Народная Воля (СИ)

  Георгий Петрович хотел было сказать что-то, но заметил, что разговор наш подслушивают те самые, подозрительные мужички с трубкой, пуская дым табака, они сверлили своими глазами Георгия Петровича и меня. Следят, точно следят. Я постарался снизить подозрения и просто сказал:

  -А знаете Георгий Петрович, хорошо что Пугачев такой был, нечего не добившийся, власть у нас такая, сильная...не допустила сие действо, так что рады должны быть, что все выдумка на страницах Пушкинской прозы.

  Георгий Петрович вздохнул, послушно кивнул и снова вернулся к чтению газет. Незнакомцы ещё некоторое время сверлили нас взглядами, но все же отвернулись и начали о чем то тихо переговариваться. Внутри конечно я напрягся, ведь остановить поезд они конечно имеют право, схватить нас и передать местной власти, ежели таковая имеется тоже, да и сейчас эти достопочтенные господа могут вытащить револьверы и арестовать нас, но за что? Разговоры это пол беды, доказать им надо, что мы есмь нечто опасное, нечто устрашающее и что то готовящее. Но нет у нас нечего, и знал это я, знал это и Георгий Петрович, знали, мне кажется и полицейские, просто продолжали слежку. Слежка это единственное чем можно развлечь себя здесь в вагоне третьего класса, полного отребья, дыма табака и запаха нечистот. Везли бы мы оружие или может бомбу, то сразу же попались, даже если бы пронесли в салон оные вещи. У полицейских нюх на такое уже настроен, но мы не деревенские простачки и такие вещи проносить с собой не намерены. Сейчас я и Георгий Петрович просто едут в посёлок Саблино, а оттуда вместе с ещё несколькими людьми мы отправляемся в Петроград. Пару дней, думаю, ещё побудем там и наконец, совершим содеянное.

  За окном уже вечерело, через часов 8 мы будем на станции, Георгий Петрович спал, уткнувшись головой в грязное и пыльное стекло, я посильнее завернулся в пальто и продолжал рассматривать дали и природу своей страны, обычную такую, лес как лес, наверняка там, где-то под камнем муравьи, где то близ камня лежит еж и ждет пока муравьи выползут, дальше ходят туда-сюда по веткам различные птицы и поют свои песни, перекликаясь друг с другом, в деревеньках наверно уже готовятся ко сну, зовут детей с поля поближе к огню и еде. Печка греется сама и греет весь деревянный дом. В доме этом спокойно, несмотря на все проблемы обрушившиеся на мир, а мне по прежнему не спокойно на душе, ведь понимаю что...что все неправильно. Неправильно происходит жизнь, моя, граждан и вообще всех, даже этого ежа, что стоит близ камня, даже муравьев под оным камнем. Все идет не так как должно идти, живем мы не чувствуя нечего, завтра может и не будет нас, а толку, что убудет? Что изменится? Да нечего...

  Люди умирают от голода, болезней, избиений. Власть нечего не хочет менять, лишь обогащается ещё больше, все псевдо реформы эти, бред и ширма, скрывающая за собой очередной убийственный приказ. Стрельба по невинным рабочим, стрельба по людям на рынках, аресты в типографии, все это знаки, знаки грядущих перемен и ежели мы, свободные люди, люди народные исправим это, поможет переменам придти раньше, то может...может пустота уйдет?

  Пустота затмевает собой все пространство, как туман накрывающий Петроград, она накрывает и меня. В белой пелене нет больше мыслей, кроме одной,

  в звенящей болью голове лишь она отражается и мигает как огонь свечи: Мы едем туда, чтобы убить Императора.

  ГЛАВА 2

  Поезд замедлил ход, часть курящих пассажиров, уже вставала с мест, держа в руках небольшие чемоданы с немногочисленными вещами. За стеклом прошла небольшая станция, название которой я не увидел, вокруг не было нечего лишь ряд троп уходящих в разные стороны от "тела" сей станции. Я внимательно осмотрел платформу, но никого не увидел. Не было здесь заходящих к нам, не было встречающих, не было никого и нечего, только пыль и редкая листва прыгала по платформе и всей пустой, упаднеческой станции.

  Георгий Петрович проснулся от резкого торможения поезда, глаза его бегали по салону и осматривали выходящих. Удивительно, но один из следящих за ними, также выходил на этой станции, тем не менее, собеседник его и товарищ по-прежнему сидел у окна, уперевшись головой в стекло и относительно громко храпя. Георгий Петрович посмотрел на меня:

  -Странно, знаете"с, если слежка то отчего же раздельно, а Вениамин Алексеевич?

  -Я же откуда знаю, может и обознались мы, просто товарищи едут, один вот...

  Я посмотрел в окно и заметил, что товарищ следящего идет по тропе куда то вглубь леса, уже изрядно отойдя от станции.

  -Один вот ушел, Георгий Петрович...второй спит, ну и бог с ним, какая уж разница, нам ещё не скоро выходить.

  -И то верно Вениамин Алексеевич...пожалуй ещё подремлю, знаете голова так болит.