Народ

Реализуя эти замыслы, Мишле в 1824 г. почти одновременно познакомился с философией истории Кузена и с «Новой наукой» Вико. У родоначальника эклектизма Кузена он нашел то сочетание философии с историей, которое напряженно искал. Вскоре состоялось и личное знакомство Мишле с Кузеном, оказавшим на его историческую концепцию неотразимое влияние. Несомненно, под воздействием Кузена и с его одобрения Мишле решил перевести сочинение Вико. «Принимаюсь за Вико, – отмечает Мишле в своем „Дневнике», – и начинаю его переводить».[338]

Это решение было связано со стремлением претворить в жизнь синтез истории с философией. Ту же задачу Мишле ставил перед собой и в других своих трудах, относящихся к этому времени: в вышедшем в 1825 г. «Хронологическом очерке новой истории» («Tableau chronologique de l'histoire moderne. 1453–1789») и в изданном в следующем году продолжении его – «Синхронических очерках новой истории» («Tableaux synchroniques de l'histoire moderne»). На всех этих работах лежит глубокий отпечаток философско-исторических идей Кузена.

К этим же годам относится и необычайно важное для интеллектуального формирования Мишле знакомство с Гердером и его переводчиком, Эдгаром Кине. В мае 1825 г. Мишле познакомился у Кузена с Кине. Это знакомство перешло затем в долголетнюю, исключительно тесную дружбу, «единение душ». По переводу Эдгара Кине Мишле и ознакомился с «Идеями философии истории» Гердера, оказавшими на него такое же сильное влияние, как и на Кине.

В 1827 г. вышел в свет сделанный Жюлем Мишле перевод «Новой науки» под названием: «Основы философии истории, переведенные из «Новой науки» Дж. Б. Вико». Перевод, весьма вольный, представлявший собою скорее литературную переделку основных идей Вико, сопровождался статьей, излагавшей биографию и учение итальянского социолога («Discours sur le syst`eme et la vie de Vico»). Мишле нашел у него некоторые чрезвычайно дорогие ему идеи, уже выдвинутые французскими историками 20-х годов: история должна быть историей народных масс, а не отдельных личностей, которые являются лишь выразителями – масс; история каждого народа имеет свою национальную форму; все национальные истории проходят через один и тот же цикл развития и все народы составляют общечеловеческое единство.

Весь этот почерпнутый у Вико комплекс мыслей, увенчанный идеей исторической закономерности, был вставлен Жюлем Мишле в раму французской современности и получил совсем иное звучание. Приспособленная к политическим условиям Франции 20-х годов XIX в. система Вико стала для Мишле – материалом его собственной философии истории. Вот почему Мишле придавал идеям Вико такое огромное значение в своем формировании как историка. Он не уставал повторять, что Вико вместе с Вергилием «создал» его.

В том же 1827 г. Мишле официально поручено было преподавать историю и философию в Парижской Высшей Нормальной школе, являвшейся оплотом либерализма и антиклерикализма в сфере преподавания. Читая здесь лекции, Мишле мог оттачивать свои излюбленные мысли о философском истолковании истории, о том, что философия и история подкрепляют друг друга. Но уже в сентябре 1829 г. реакционное министерство Полиньяка запретило Мишле читать курс философии на том основании, что он был сторонником либерального Кузена, и Мишле стал читать курс по истории Рима.

С подлинным ликованием встретил Мишле Июльскую революцию 1830 г. Своему другу и единомышленнику, Эдгару Кине, сражавшемуся в июльские дни на баррикадах, Мишле позднее писал, что был уже в то время «всем сердцем с народом». Под впечатлением революционных событий Мишле написал «Введение во всеобщую историю» («L'Introduction `a l'Histoire universelle»). В этой небольшой работе, вышедшей в апреле 1831 г., он попытался осмыслить происходящее и широкими мазками нарисовать путь развития человечества. «Это произведение, – пишет Мишле в предисловии, – с тем же правом могло бы называться «Введением во французскую историю». Конечной его целью является Франция… Логика и история приводят автора к одному и тому же заключению: его славная родина есть отныне кормчий корабля Человечества… Для того, чтобы постичь Францию, нужно постичь историю всего мира».[339]