Народ

- Почем ты был таким… таким идиотом? – сказала она, ткнув тело одним из пистолетов. – Зачем ты убил старика, который просто пригрозил тебе палкой? Ты стреляешь в людей, даже не задумываясь. И при этом их зовёшь дикарями! И почему ты был так глуп, что воображал, будто я идиотка? Почему ты не послушал, что я говорю? Я ведь сказала тебе, что надо спеть Пивную песню. Трудно было пропеть пару куплетов, что ли? Но нет, ты же лучше знал, что надо делать, потому что мы всего лишь дикари! А теперь ты лежишь тут мёртвый, с глупой улыбкой на своём глупом лице! Мог бы остаться в живых, если бы слушал, что тебе говорят. Ну что же, теперь-то у тебя полно времени чтобы слушать, мистер Глупец! Дело в том, что пиво готовят из очень ядовитого растения. Этот яд парализует мгновенно. Но в человеческой слюне есть какие-то вещества, которые превращают яд в прекрасное пиво, пока ты поёшь. Безвредное пиво с чудесным ореховым привкусом, который я смогла существенно улучшить, все так говорят. Всего лишь пять минут, и пиво становится совершенно безопасным. Как раз примерно столько и длится Пивная песня, но "Ты скажи, барашек наш", пропетое шестнадцать раз подряд, работает ничуть не хуже, понимаешь ли. Потому что дело не в словах, дело во времени. Я сама догадалась, используя продуктивный метод, - она снова рыгнула. – Извини, "дедуктивный", я хотела сказать.

Наконец, её перестало тошнить пивом, а также, судя по ощущениям, всем, что ей довелось съесть за последний год.

- А ведь такой был прекрасный вечер, - сказала она. – Ты хоть знаешь, что такое этот остров? Ты хоть представляешь, что он такое есть? Конечно, нет, потому что ты идиот! И к тому же мертвец! А я теперь – убийца!

Она разрыдалась бурными пьяными слезами, не преставая спорить сама с собой:

- Послушай, они же были мятежниками! Попадись они в лапы правосудия, их тут же вздёрнули бы!

[Повесили, а не вздёрнули. Но ведь именно в этом суть правосудия, верно? Чтобы не позволять одним людям убивать других людей просто по своему желанию. Должен быть судья и присяжные, и только если обвиняемого признают виновным, его повесит палач, как положено по закону. Ему дадут последний завтрак и позволят помолиться, если он захочет. А потом палач повесит его, спокойно и без злобы, потому что таков Закон. Так всё работает].

- Но все же видели, как он застрелил Атабу!

[Верно. Поэтому решать его судьбу тоже должны были все].

- Но как? Они же не знают того, что знаю я! Не знают, что это за люди! Четыре пистолета на двоих! И не уведи я их прочь, они застрелили бы ещё кого-нибудь! Они собирались захватить весь остров!

[Да. Но всё равно, ты совершила убийство].

- А как насчёт палача? Разве он не убивает?

[Нет, потому что все признаЮт: его работа – не убийство. Для того и нужен суд. Он творит Закон].

- И что же освобождает палача от ответственности? Разве Господь наш не сказал: "Не убий"?

[Тоже верно. Тут всё немного запутывается].

В дверях кто-то появился, и её рука подняла пистолет. Потом её разум опустил оружие.

- Молодец, - сказал Мау. – Не хотелось бы мне попасть под выстрел второй раз. Помнишь?

Она снова расплакалась.

- Мне очень жаль. Я думала, ты… Я думала, ты дикарь, - наконец, вымолвила Дафна.

- Что такое "дикарь"?

Она указала пистолетом в сторону Фокслипа.

- Кто-то вроде него.

- Он мёртв.

- Ужасно. Но он сам выпил пиво.

- Мы видели другого, он побежал в Нижний лес. Чихал кровью, словно больной кабан.

- Тот не стал пить, - всхлипнула Дафна. – Прости… я привела сюда Локачу.

Глаза Мау сверкнули.

- Нет, это они привели Локачу с собой. А ты насытила его и отослала прочь.

- Скоро придут другие! Они всё время говорили об этом, - сказала Дафна.

Мау ничего не ответил, просто обнял её за плечи.

- Я хочу, чтобы завтра был суд, - объявила она.

- Что такое "суд"? – спросил Мау.

Он подождал, но вместо ответа раздался храп. Мау посидел рядом с Дафной, глядя, как темнеют вечерние небеса. Потом осторожно уложил девушку на её циновку, вскинул уже окоченевшее тело Фокслипа на плечо, и направился к берегу. Неизвестна Женщина видела, как он загрузил тело в каноэ и поплыл в открытое море. Там Мау привязал к ногам трупа кусок коралла и бросил Фокслипа за борт, на съедение любой твари, достаточно голодной, чтобы не побрезговать мертвечиной.

Потом она видела, как Мау вернулся на берег и пошёл в горы, в долину, где Мило и Кэйл бдели рядом с Атабой, чтобы тот не превратился в привидение.

Утром все они вслед за Мау спустились обратно к берегу, там к ним присоединилась Неизвестная Женщина и ещё несколько человек. Взошло солнце, и Мау не удивился, заметив плывущую рядом с ним серебристую тень. Никто другой её не замечал – Мило даже прошёл насквозь и ничего не почувствовал.

- Ещё две смерти, рак-отшельник, - сказал Локача.

- Ты доволен? – прорычал Мау. – Тогда отправь жреца в Лучший Мир.

- Как ты смеешь просить об этом, маленький рак-отшельник, который даже в богов не верит?