Наркоза не будет!

— Да… Только обычно они этим словом обозначают несколько иное. Когда женщина любит — она готова все отдать, наизнанку вывернуться, и все секреты, все вывалит тебе. Будто ты ей родня какая! А мужчина никогда не скажет женщине правды. Потому что правда будет звучать ужасно. И он не сможет… Короче говоря, он должен ее обманывать, чтобы хотеть. Говоря правду, он теряет власть. Поэтому он никогда не скажет правды женщине, которую… хочет. Расстояние — оружие мужчины.

— Но если все так, почему тогда ты мне все это говоришь? — совсем растерялась Коша.

— Так, — усмехнулся Ринат. — Считай это моей благодарностью. Кто еще тебе скажет? Мне-то все равно, я не собираюсь владеть тобой. Я не покупаю мир, я беру от него то, что он мне дарит. И тебя тоже, пока ты сама хочешь этого. Не захочешь — и не надо. Я не мужчина. Я… — он поискал слово, — художник, так скажем. Ничего не завоевываю и ничего не покупаю. Меня это не возбуждает. В общем, халявщик. Я просто ценю прекрасное и не отказываюсь от него. Но я не люблю тебя в твоем, женском, представлении. Мне все равно, что с тобой будет. Понимаешь? Ты знаешь это. Я никого не люблю. У меня есть жена, но меня и ее будущее нисколько не волнует, если честно. Она растит моего ребенка. И это все, что нас связывает. Я посылаю ей деньги. В общем-то это глупость, я даже этого не стал бы делать, но так уж сложилось в мире людей. Так принято. Жить как принято — удобнее. Поэтому я это и делаю. Если бы я не жил, как принято, у меня бы сейчас не было моей мастерской, потому что мой отец возненавидел бы меня за то, что я живу не так, как он. Для него это означало бы, что он живет как-то хреново. Я понятно говорю? Мы иногда даже встречаемся с моей женой. Наверно, она с кем-то спит. Я не интересовался. У нас прекрасные отношения. Они держатся на взаимном соблюдении условностей. Я сам интересен себе больше всего. Раньше я думал, что это плохо. И возможно, это плохо. Но мне — плевать. Меня просто прет от того, как ты трахаешься. Почему бы мне этого не делать с тобой?!

Коша минуту подумала, сдерживая ярость смешанную с обидой. И слово «никчемное» опять завертелось у нее перед глазами. Оно росло, будто огромная чудовищная клякса. Она поводила пальцем по рисунку на обоях.

— Ну ладно, — сказала она с философским вздохом и добавила. — Странно… Но я не чувствую, что тебе совсем все равно, когда ты со мной.

— Ну-у… Пожалуй, с тобой не так, как с другими, — согласился Ринат. — Даже совсем не так, как с другими. Но для меня это не повод изменять моим принципам. Мне самому это странно. Наверно, когда я пойму, в чем дело, на том все и закончится. — Он что-то поискал в воздухе пальцами, отчеркнул улыбкой сказанное и совершенно с другой интонацией добавил. — Я очень расстроился, когда ты ушла, оставив меня вдвоем с твоей подругой. Я не понял, в чем проблема. Это была твоя идея. Я бы попросил в дальнейшем избавить меня от этой дурацкой бабской манеры — самой напридумывать, нагородить, подтолкнуть меня к чему-то, а потом взять и обидеться. Кстати, она о тебе волновалась.

Коша махнула рукой:

— Я знаю. Я совсем ее не ревновала, когда вы… ну в общем, трахались. Я Мусю люблю. Когда я думаю о будущем, я думаю «мы», а не я. Но ревновать плохо. Я знаю. Ты, наверное, не поймешь, но я скажу. Тобой мне жалко делиться! Но для нее — не жалко. Жалко, что я недостаточно какая-то… качественная, чтобы быть достаточной. Вот. Сказала. Иногда сказать очень трудно. Иногда думаешь не словами, а чем-то другим. Какими-то крокозябрами. А потом ищешь эти слова, ищешь, чтобы они точно передавали. А они не находятся. Хотя я уже давно пользуюсь русским языком и даже неплохо знаю французский. Вот, — она вздохнула. — Понимаю, что могу или принять тебя вместе со всем этим или не принять. Но я не хочу выбирать! Иногда я думаю, что люблю тебя… А иногда мне все равно.

Ринат усмехнулся и присел на край стула.

— Намудрила-то… Ты вообще… э-э-э… весьма причудливая особа. Ты иногда весьма неординарна. Даже трогательно. Однако, не стоит углубляться. Не советую. Я абсолютно бесперспективен в этом плане. А разговоры подобного толка не украсят наших взаимоотношений никоим образом. Меня это напрягает. — Он взял со стола открытку и, так и сяк вертя ее, поинтересовался. — Что это?

— Не знаю… Это Мусина. Я не особо лезу в ее истории.

— А говоришь, любовь! — он злобно усмехнулся. — Никакой любви нет! И Мусю ты не любишь! А просто вы тусуетесь вместе! Просто вам так удобно.

— Почему ты так решил? Почему? Ты какой-то гадкий сегодня! — Она резко захлопнула дверцу шкафа.