Наркомы страха

У Хрущева, Маленкова и других членов Президиума имелись веские основания не оставлять Берию в живых до суда. Лаврентий Павлович очень много знал такого о каждом из членов высшего партийного руководства, что они никак не хотели доводить до сведения коллег. Недаром сразу после ареста Берии по распоряжению Хрущева был уничтожен архив бывшего шефа МВД. Специальная комиссия сожгла, не разбирая и не читая, 11 мешков документов, о чем составила соответствующий акт. Но сам Берия наверняка помнил содержание многих пикантных бумаг и на суде мог огласить весьма малоприятные факты из биографий «дорогих» Никиты Сергеевича, Георгия Максимилиановича, Вячеслава Михайловича и прочих, вооружив членов Президиума жареным материалом против соперников в разгорающейся борьбе за власть. Опыт с Ежовым подсказывал, что обреченный на смерть мнимый заговорщик может отречься от своих прежних признаний и на суде начать резать правду-матку. Потому допрашивать Берию Хрущев поручил надежным людям — Руденко и Москаленко, в личной преданности которых не сомневался. Но даже им, похоже, Никита Сергеевич не доверил выпытывать у подследственного сведения о мнимом заговоре и о деятельности Берии по отношению к кремлевским вождям. Вопросы Романа Андреевича и Кирилла Семеновича касались вещей безобидных, не имеющих политической остроты. Речь шла об авторстве книги, посвященной истории большевистских организаций Закавказья, похищении и убийстве жены маршала Г. И. Кулика (его самого три года уж как расстреляли, а что касается его супруги — Киры Ивановны Симонович, то она была по указанию Сталина тайно арестована 5 мая 1940 года по подозрению в шпионаже и несколько месяцев спустя расстреляна без суда. Возможно, ей инкриминировали шпионаж в пользу Италии — там у Киры Ивановны проживали родственники. Все документы по делу Кулик-Симонович уничтожены, и мы сегодня нс знаем не только, в чем ее обвиняли, но даже точной даты расстрела), любовных похождениях Лаврентия Павловича, его службе в мусаватистской контрразведке. Причем на следствии Берия, если верить опубликованным показаниям, все отрицал, а на суде порой признавал даже то, чего не было. На процессе Лаврентий Павлович заявил: «Я долго скрывал свою службу в мусаватистской контрреволюционной разведке. Однако… даже находясь на службе там, не совершил ничего вредного». Отчего не сказал, что к мусаватистам был послан по заданию Орджоникидзе (это ведь установило проведенное по поручению Сталина расследование) и никогда службы в мусаватистской контрразведке не скрывал, честно писал об этом в автобиографии!

Наиболее вероятным мне кажется такое предположение о конце Берии. Лаврентия Павловича застрелили в бункере штаба Московского военного округа в конце августа или начале сентября 1953 года без какого-либо приговора суда. И сделал это генерал Павел Федорович Батицкий. Не исключено, что в будущем отыщутся протоколы допросов Берии, относящиеся к периоду после 26 августа 1953 года. Тогда смерть «лубянского маршала» надо будет датировать на несколько дней позднее последнего допроса. Крайний срок здесь — 17 декабря, потому что 18-го уже начался суд. Но я думаю, что так долго тянуть с Берией не стали.

Почему же суд провели несколько месяцев спустя после смерти главного обвиняемого? Ответ может быть таким: неведомому двойнику требовалось время, чтобы выучить роль, да и от назначенных Берии в соучастники Кобулова, Меркулова и прочих следовало получить показания, чтобы хватило материала для судебного спектакля. Они-то больших кремлевских тайн не ведали и опасности не представляли.

Но если на суде был не Берия, а его двойник, почему он отказался признать себя виновным в том, в чем, собственно, обвинялся: в заговоре и измене Родине? Ведь заявил же подсудимый в последнем слове: «Я должен сказать Вам, что изменником и заговорщиком я никогда не был и не мог им быть. У меня и в мыслях не было, и я не помышлял даже, чтобы ликвидировать советский строй и реставрировать капитализм…» Думаю, в данном случае организаторы процесса пошли по пути наименьшего сопротивления. Сколько-нибудь убедительного сценария «бериевского заговора» они придумать так и не смогли. А в заговоре непременно должны были участвовать и другие подсудимые. Если бы признался их шеф, то они, отрицая свое участие в подготовке переворота, вынуждены были бы на суде задавать Берии вопросы, на которые режиссерам трудно было бы найти правдоподобные ответы. Мог получиться конфуз. Хоть процесс был закрытый, но трансляция заседаний суда шла в кабинеты всех членов Президиума ЦК. Чтобы не волновались и собственными ушами слышали: Лаврентий Павлович ничего дурного о них не сказал.