Наркомы страха

Усидчивый бюрократ

Кто из партийных руководителей двигал Ежова наверх, неясно до сих пор. Это мог быть Иван Михайлович Москвин, возглавлявший орграспредотдел ЦК (его помощником Ежов стал в июле 1927 года, а уже в ноябре — заместителем), Лазарь Моисеевич Каганович, секретарь ЦК, ведавший организационными вопросами, или даже сам Сталин. Боюсь, эту загадку мы не разгадаем никогда. Можно с уверенностью сказать лишь одно — заместителем заведующего орграспредотделом ЦК Ежова не назначили бы без прямого одобрения или по инициативе генерального секретаря.

Своему новому начальнику Николай Иванович очень понравился. Москвин говорил о Ежове: «Я не знаю более идеального работника… Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным: он все сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: не умеет останавливаться… И иногда приходилось следить за ним, чтобы вовремя остановился». Перечисленные качества Ежова Сталину особенно пригодились в эпоху Большого террора. Удалось и вовремя остановить Николая Ивановича — с помощью Берии.

В 1929 году Ежов чуть было не вернулся в Казань. Секретарь Татарского обкома Мендель Маркович Хатаевич, уставший разбирать межнациональные и клановые дрязги, написал в ЦК: «Есть у вас в ЦК крепкий парень, Николай Ежов, он наведет порядок у татар, а я устал и прошу направить меня на другое место». Уже готовы были документы о назначении Ежова главой коммунистов Татарии, но тут подоспела пора сплошной коллективизации, и в декабре 1929-го Николая Ивановича бросили на укрепление Наркомата земледелия — заместителем наркома.

Немного забегая вперед, скажу, что в Казани Ежов все-таки навел порядок, да еще какой! 28 сентября 1938 года, уже будучи наркомом внутренних дел, он издал приказ «О результатах проверки работы рабоче-крестьянской милиции Татарской АССР». Там отмечалось: «Хулиганы-поножовщики в Казани настолько распоясались, что передвижение по городу граждан с наступлением вечера становится опасным. Ряд мест общественного пользования, в частности Ленинский сад, улица Баумана и другие, находятся во власти хулиганов-бандитов… Вместо ареста хулиганов практиковалось наложение штрафов, но даже штрафы не взыскивались… Безнаказанность преступников порождала политический бандитизм (конечно, политический, раз во власти хулиганов оказались улицы и сады со столь революционными названиями! — Б. С.)… Руководство милиции создало в аппарате полную безответственность и безнаказанность… Важнейшие участки работы милиции находятся в состоянии развала». Судьба наркома внутренних дел Татарии капитана госбезопасности Василия Ивановича Михайлова была предрешена. Но арестовали его в январе 1939 года — уже при Берии. А расстреляли 2 февраля 1940-го — всего за два дня до казни Ежова.

Не уцелели в кровавых чистках 1937–1938 годов ни Москвин, ни Хатаевич. Но наивно думать, что их вывели в расход по инициативе «крепкого парня Николая Ежова». Старые большевики, вроде Ивана Михайловича и Менделя Марковича, занимавшие номенклатурные посты такого уровня и не входившие в узкий круг ближайших сторонников Сталина, были обречены. И судьбу их решал, конечно, генеральный секретарь, а не нарком внутренних дел.

С декабря 1929 по ноябрь 1930 года, в самый разгар раскулачивания, Ежов — заместитель наркома земледелия. В это время сотни тысяч крестьянских семей выселялись из родных мест. Сотни и тысячи крестьян, с оружием в руках защищавшие свою землю, объявлялись бандитами и расстреливались без суда и следствия. Николай Иванович получает хороший опыт, который очень пригодится ему на посту главы НКВД. Видно, Ежов снова проявил себя ревностным исполнителем, ибо после Наркомата земледелия Сталин сразу же сделал его заведующим распределительным отделом ЦК, через который проходили все ответственные назначения. В 1933 году Николая Ивановича ввели в Центральную комиссию по чистке партии. На XVII партсъезде в 1934-м он уже член Оргбюро ЦК, заместитель председателя КПК, заведующий промышленным отделом.