Наркомы страха

В докладе Щербакова приводилось еще несколько аналогичных примеров. Командарм сделал справедливый вывод, что подавляющее большинство дел о шпионаже в его армии были сфальсифицированы смершевцами, поскольку основывались только на сомнительных признаниях подсудимых, без каких-либо объективных доказательств их вины — данных свидетелей или улик: радиостанций, шифровальных блокнотов, записей разведывательной информации и т. д. Щербаков и Сталин решили не обобщать «нетипичные явления» и сочли дело Никулина и Шведова, равно как и другие дела такого рода, «отдельными недостатками». Однако установит ли кто-нибудь, сколько мнимых шпионов расстреляли люди Абакумова за всю войну? Ведь дела о шпионаже по части улик — одни из самых сложных. Агента необходимо взять либо вместе с рацией, либо в момент передачи разведданных курьеру или резиденту. Сделать это чрезвычайно трудно. Поэтому соблазн просто выбить из человека необходимое признание особенно велик. Подобного опыта у сотрудников СМЕРШа вроде Керзона было не занимать, и ветераны щедро делились им с молодыми контрразведчиками. После того как развалилось дело Никулина и Шведова, Военный трибунал 7-й Отдельной армии предположил, что ранее осужденные за шпионаж Пышнов, Лялин, Масленников, Никитин и Стафеев в действительности были невиновны. Но исправить ошибку уже не было возможности: всех осужденных, кроме одного, успели расстрелять. Вряд ли в других армиях положение было принципиально иным…

В 1944 году за депортацию народов Северного Кавказа и Крыма Абакумов был удостоен ордена Суворова 2-й степени. За успехи контрразведчиков, подлинные или мнимые, Виктор Семенович получил ордена Красного Знамени, Кутузова и Суворова 1-й степени. В январе 1945 года, оставаясь главой СМЕРШа, он одновременно стал уполномоченным НКВД по 3-му Белорусскому фронту, сражавшемуся в Восточной Пруссии, где здорово обогатился за счет трофейного имущества.

О работе Абакумова в годы войны есть немало положительных отзывов, исходящих главным образом от сотрудников СМЕРШа. Вот что, например, вспоминал бывший начальник его секретариата полковник Иван Александрович Чернов: «Виктор Семенович хоть и был молодой, а пользовался большим авторитетом, в ГУКР СМЕРШ его очень уважали (попробуй не уважь, живо превратишься в германского шпиона. — Б. С.). Основное внимание он уделял розыскной работе, знал ее хорошо, и велась она активно. Начальников управлений в центре и на фронтах жестко держал в руках, послаблений никому не давал. Резковат — это да, бывало по-всякому, а вот чванства за ним не замечалось. Наоборот, если случалось ему обидеть кого-то, он потом вызывал к себе в кабинет и отрабатывал назад. По себе знаю: начнет иногда ругать при посторонних, чтобы те почувствовали ответственность, а ночью выберет минуту и скажет — не обращай внимания, это нужно было в воспитательных целях».

По утверждению бывшего начальника Особого отдела Юго-Западного, а позднее — 3-го Украинского фронта генерала армии Петра Ивановича Ивашутина, «выступая перед начальниками фронтовых управлений СМЕРШ, Абакумов не пользовался шпаргалками, четко излагал свои мысли и говорил со знанием дела. Он постоянно предостерегал нас от скоропалительных решений, основанных на одной бдительности и не подкрепленных доказательствами (и, несмотря на эти рекомендации, смершевцы благополучно продолжали фабриковать дутые дела и тысячами расстреливать мнимых шпионов, из которых абакумовские костоломы выбивали признание в работе на гестапо или абвер. — Б. С.)… Абакумов сам работал на износ и того же требовал от других. Он, однако, понимал людей, иногда считался с их нуждами…» Здесь замечательнее всего это «иногда».