Наркомэр

Далее, почти сразу же возникло другое дело, связанное с джипом «Чероки». Машина по документам принадлежит директору ЗАО «Овощпродторг» Рябоконю. В салоне обнаружены следы крови. Сразу же появилась необходимость допросить самого Коня, но тот от явки уклоняется под разными причинами. Он, по его же словам, является потерпевшей стороной. У него якобы угнали машину, и он даже сделал об этом заявление. Правда, заявление об угоне подал непосредственно начальнику управления при личной встрече. Через сутки после наезда автомашины на здание УВД. Формально начальник прав. Соблюдены процессуальные правила. Любой работник милиции вправе принять заявление о совершенном преступлении. Однако следователь Синицын так не сделал бы. Не стал бы он связываться с каким-то Конем. Послал бы его на три буквы, а в лучшем случае — в дежурную часть, как полагается, для оформления заявления и его регистрации. Начальник УВД не направил. Заявление принял. И принес его в дежурную часть лично. Регистрируйте. Редкая отзывчивость кандидата в генералы. Зато какая непосредственность! Долой чиновничьи проволочки!

Из заявления явствовало: собственник автомобиля джип «Чероки» не имеет отношения к описываемым событиям. То есть он не имеет отношения ни к пятнам, похожим на кровь, найденным в автомашине, ни к покойникам, обнаруженным в лесу. Несмотря на то что группы крови из машины и у трупов совпадают. В его машине ехали те самые, истекающие кровью люди. Возможно, их везли уже мертвыми. Не имеет Рябоконь к этому факту отношения, потому что у него угнали машину. И это несмотря на то, что следователь имеет в своем распоряжении копию доверенности, выданную на имя Белова. Однако в заявлении предусмотрительно сделана запись: «Ранее выданная доверенность на автомашину на имя Белова мной была у того изъята, и автомашина поставлена на хранение в гараж при овощной базе». Однако Белов почему-то оказался среди потерпевших. Его кровь обнаружена также и в автомобиле. Странно все это. Тем не менее картина ясна в главном: потерпевшие находились в автомашине, к которой имели отношение на вполне законных основаниях. Они ею перед этим управляли. У следствия нет данных, что в тот день они на ней не ездили. Ясно и то, для чего понадобилось направлять автомашину в стену. В ней находилось послание. Записка. Вот она. Интересный, между прочим, экземпляр. Тот, кто ее туда положил, хотел, чтобы она досталась именно адресату. Для того и наезд организован. Чтобы обратить внимание. В записке всего четыре слова: «При чем здесь я?» — печатными буквами. Получается, человек недоумевает. Он не знает причины.

Не нравится Синицыну начальник управления. Возможно, он еще кому-то не нравится. Он и не обязан нравится. Но кто он на самом деле? Чем он дышит? На кого на самом деле работает? Кажется, ему безразличны погоны. Прошел целый год, как его назначили на должность, но представление о присвоении звания до сих пор бродит в министерских кабинетах. Вероятно, там знают о нем больше и только ждут, чтобы снять с должности и отдать под суд. Но чтобы осудить, нужны веские доказательства. Значит, их нет. А если их найти? Если следователь Синицын начнет искать? И найдет? В структуре органов внутренних дел существует служба собственной безопасности. Она обязана наблюдать не только за рядовыми, сержантами и офицерами. Она обязана присматривать и за кандидатами в генералы. Однако служба погрязла в бюрократических околичностях. Здесь можно, но мешает то. Там можно, однако не позволяет это… А ведь существует масса способов заставить заговорить того же начальника. Например, выкрасть из квартиры, привязать к столбу и дать срок. Три минуты, чтобы не рассчитывал на длительность и особый подход к персоне. Старший оперативник Шилов, на связи у которого находится Чекист, работает в службе собственной безопасности. Если подъехать к нему, завести разговор на эту тему, как он отреагирует? Пошлет, может, не так далеко. Или постучит по лбу и скажет: «Одеревенел у вас мозг, товарищ следователь. Пылью пропитались бумажной, оттого и несете бредятину».

Между тем палец у Синицына набирал именно его номер телефона.

— Алло, Сеня? А кто это? Мне бы Семен Семеныча. Какой теперь номер?

Записал новый номер телефона, снова набрал и услышал его голос.

— Привет. Переехал, что ли? Недавно? Поговорить надо. Сейчас…

И тут же положил трубку. Здание службы помещалось по другому адресу. Вышел из кабинета, закрыв на оба замка, и отправился пешком. Для чего ему машина, если идти один квартал. Каких-то полтора километра всего.

Через пятнадцать минут они сидели в кабинете старшего онера и пили кофе.

— Как здоровье Чекиста?

— Жив пока. Немного отошел. На женский пол теперь заглядывается.

— Значит, в силе? Ну и замечательно. Пусть живет. Еще пригодится его талант. Я что к тебе пришел… Вопрос у меня к тебе. Знаю, что работаете против таких, как я. Но скажи мне: а как ты поступишь, если подозрения заслуживает не кто-нибудь, а начальник управления? Тогда как?