Наркомент

Мороз пощипывал нос, холодил щеки. Рукам в карманах было тепло, а ногам я не давал стоять на месте, заставляя их притопывать или вышагивать в разных направлениях. У дорожки их было два: северное и южное. Но, куда бы я ни обращался лицом, взгляду не удавалось зацепиться ни за что существенное. Заправка, в соответствии с какими-то нормами, была расположена вдали от жилых строений, поэтому было здесь безлюдно и тихо. Машины, проносившиеся по трассе, да неопрятные черные вороны – вот и все разнообразие, вносимое в серый провинциальный пейзаж. Даже неба над головой не имелось – просто бесцветное пространство, раскинувшееся вокруг.

Мое ожидание продлилось около получаса, и я приятно оживился, увидев парня в фиолетовой тужурке, рысцой направляющегося в мою сторону. Сам я был ему неинтересен, спешил он не на встречу со мной, а в сортир, так что мое дружелюбное приветствие было оставлено без ответа.

Встав на пути торопыги, когда он возвращался, сделав свое дело, я пожурил его:

– Невежливый ты, парень. Почему не здороваешься со старшими?

– А пошел ты, – увидев внушительный пистолет в моей руке, он запнулся и шмыгнул носом. Мне показалось, что ему хочется срочно вернуться в сортир. – Здрас-сть, – запоздало выдавил парень. На него напала нервная икота, мешавшая сохранять хотя бы какое-то подобие независимого достоинства.

– Здравствуй, здравствуй, – отозвался я. Пистолет в моей руке одобрительно кивнул стволом. – Тебя как зовут?

– К-костик, – признался он, а потом зачем-то присовокупил: – Удодов. Ик!

– Вот что, Костя Удодов! Принимай бутылку водки и пей из горла. Можешь закурить. Там, на площадке, уши без курева небось опухли?

Он машинально потрогал уши, посмотрел на пистолет, на протянутую бутылку и не посмел отвергнуть подношение, только несмело предположил:

– Может, после работы, а?

– Сейчас, Костя Удодов. Свинчивай крышечку, смелее. Пойло качественное, импортное. Не отравишься.

– Нам вообще-то не положено… Шеф на дух не переносит выпивших.

– А мертвых? К мертвым он лучше относится? Их дух его больше устраивает?

«Зауэр» дернулся. Покосившись на него, Костя шумно выдохнул воздух и умело запрокинул бутылку, опасливо следя за мной одним глазом. О самых разных психах знал он из нашей просвещенной прессы, но про таких, которые спаивают первых встречных под угрозой оружия, слышать ему явно не доводилось. Он переживал, бедолага. Подозревал, что дармовое угощение выйдет ему боком.

– Ух ты! Ё-мое, – запричитал он, переводя дух, когда бутылка опустела на треть. – Тьфу!

– Не нравится? – я обидчиво прищурился.

– Нет, почему…

– Тогда вмажь еще. За родину, за Сталина.

Глок, глок, глок. Водка забулькала так радостно, словно Костя Удодов был настоящим патриотом и убежденным сталинистом. Или законченным алкашом, что ни тому, ни другому не помеха.

– Ух! Эх!

– Слезу вышибает? А ты закури, – милостиво разрешил я, бросив Косте пачку сигарет и зажигалку.

Приближаться к случайному знакомому мне не хотелось, чтобы он ненароком не возомнил себя героем боевиков. Оружие я не пустил бы в ход даже в случае яростного сопротивления, но Костя не должен был догадываться об этом. Вот и приходилось держать его на расстоянии.

Между тем хмель ударил ему в голову, сделал более общительным и непринужденным. Жадно затягиваясь, он совершенно беззлобно поинтересовался:

– Ты меня ни с кем не спутал, земляк? Что-то не врубаюсь я в ситуацию.

– Все очень просто, – улыбнулся я почти по-свойски. – Ты допиваешь пузырь, потом открываешь новый. Пьешь, сколько влезет. Даром, заметь. А на халяву и уксус сладкий, согласен?

– Ну! А потом что?

– А потом мы вместе пойдем к твоему хозяину. Пожалуешься ему на похмельный синдром, покаешься. И отпросишься домой. Меня представишь как родственника, который заменит тебя на один день.

Костя выпучил глаза, как будто услышал предложение поучаствовать в рейде по уничтожению чеченских боевиков.

– Ты что, земляк? Меня же уволят!

– Если уволю тебя я – то вообще с этой планеты. Насовсем. Улавливаешь разницу?

– Улавливаю, – согласился он с забавной пьяной рассудительностью и вновь вернулся к водочным процедурам.

Больше Костю не пришлось ни уговаривать, ни подгонять. С каждой минутой он становился все более раскрепощенным, разговорчивым. Во время одной из пауз, когда он жадно хватал ртом свежий воздух вперемешку с сигаретным дымом, я навел справки насчет серебристого «Мерседеса» и получил совершенно исчерпывающие ответы. Да, заворачивает на заправку такой, обычно часиков в одиннадцать утра или же ближе к ночи. Да, присутствует в салоне некто при бороде и светлой дубленке.

Когда одна бутылка опустела совсем, а другая – на десяток мелких глотков, между нами установилось настолько полное взаимопонимание, что в угрозах пистолетом отпала всякая необходимость. Придерживая пьяненького Костю за плечи, я развернул его лицом к заправке и слегка подтолкнул вперед, задавая нужное направление. Получив после выпитого небольшую денежную премию, он был готов вести меня куда угодно.