Наркомафия

Наблюдение не ведется, один на один гэбист ликвидировать меня не рискнет. Он вообще не по этому делу. Он говорит правду, филиал Организации в СП “Витязь” ликвидируется. Что Елена не работает на мафию, Гуров понял, когда киллер пришел в ловушку у ресторана. А уж когда сыщик обнаружил в сумке Елены пудреницу с “жучком”, последние сомнения отпали. Еланчук никогда бы не позволил агенту принести с собой такую улику. И хватит думать о пути пройденном, прокладывай дорогу вперед, приказал себе сыщик и сказал:

– Я вам ничего не обещаю, буду стараться. Дальнейшее зависит от нашего с вами ума и везения.

Глава тринадцатаяБелорусский вокзал

Гуров высадил Еланчука у метро “Университет”, поехал к дому и, хотя считал, что опасаться ему в данный момент нечего, машину оставил в Мерзляковском переулке, прошелся по бульвару, даже присел на лавочку, закурил. Поднявшись на два этажа выше, чем следовало, он спустился по лестнице, осмотрел дверь квартиры, лишь убедившись, что все в порядке, вошел и, не доверяя замкам, заперся на массивную щеколду.

Мысль обратиться за помощью к Шалве Гогишвили у сыщика появилась еще на Воробьевых горах, но он ее гнал: уж очень не хотелось вновь пользоваться услугами авторитета уголовного мира. Гуров не любил играть в прятки сам с собой, знал, податься больше не к кому и нечего мучаться, искать оправдания. Однако и готовя нехитрый ужин, и перемыв посуду, он еще долго расхаживал по квартире, прежде чем опустился в кресло и позвонил. Шалва снял трубку сам, низкий голос и акцент спутать было невозможно, но Гуров, предоставляя авторитету возможность от разговора отказаться, сказал:

– Добрый вечер. Извините за поздний звонок. Можно попросить к телефону Шалву Давидовича?

– Спрошу, – прогудел Шалва. – Кто говорит?

– Гуров.

– Лев Иванович? Рад тебя слышать. Не узнал, богатым будешь.

– Я тоже не узнал тебя, Шалва, – солгал Гуров. – Как здоровье жены, детей?

– Спасибо, хорошо живем, дружно. Как твое здоровье?

– Спасибо, Шалва, бог милует.

– Да, бог, да, – Шалва зацокал языком. – Но человек должен и сам заботиться о себе. Слышал, ты ушел из ментов, это верно?

– Верно, Шалва, место сменил, работа осталась прежней.

– Плохо, – Шалва вновь зацокал. – Ты не мальчик, дорогой, надо жениться, растить сыновей. Извини, Лев Иванович, совсем старый стал, советы умные даю. Какие заботы у тебя?

– Ты Витьку Жеволуба помнишь? – спросил Гуров.

– Плохой человек, совсем гнилой, – в голосе Шалвы появилась настороженность. – Он в восемьдесят втором моего друга взял, не было ничего, анашу подсунул. Плохой человек. Он из органов ушел, чего спрашиваешь?

– Витька мешает мне, помоги, Шалва.

Авторитет не отвечал. Гуров догадался, что Князь, – южане любят красивые клички – понял неправильно и виноват в этом сам, нарушил паузу:

– Извини, Шалва, я не сыщик, а болван, должен говорить яснее. И ты плохо подумал обо мне. Князь. Я тебя понимаю, раз человек мешает, надо его убрать. Все так, но я имею в виду лишь убрать в сторону, а не ликвидировать.

Шалва громко вздохнул, заговорил весело:

– Эта жизнь нас совсем покалечила! Понимаешь, дорогой, каждый день слышишь о разборках, смертях, мозги вбок пошли. Я за тебя испугался, за себя, старого, испугался, решил, все – поехали. Если такой человек...

– Хорошо, Шалва, не оправдывайся, извини, что перебил. Я виноват, плохо, неточно выразился. Ты лишь присоветуй Жеволубу уехать на недельку из Москвы.

– Так-так, – Шалва рассмеялся. – Конечно, дорогой, переговорю. Как тебе позвонить?

Гуров дал свой телефон, поблагодарил, хотел сказать, что теперь с него причитается, промолчал – такие вещи подразумевались сами собой.

* * *

На следующий день Еланчук, как обычно, приехал в офис СП “Витязь” около девяти, зашел к секретарше, чтобы взять почту, и удивился, увидев, что девица уже на месте, так как обычно она появлялась на час позже.

– Доброе утро, Вера, – он кивнул, взял стопку газет. – Такой пасмурный, серый день, а вам не спится?

– Юрий Петрович, как жить будем? – Вера всхлипнула, некрасиво кривя рот и обнажая редкие зубы. – Куда нам теперь?

– А что случилось? – Еланчук присел на стул, почувствовал – вести будут недобрые.

– Вы не в курсе? – девица прижала платок к покрасневшим глазам. – Ну да, вы вчера после обеда уехали. Разорились мы, лопнули! Сам, – она кивнула на дверь начальника, – уже распродает машины, факсы-шмаксы, карманы набивает.

– Верочка, успокойтесь, расскажите все по порядку. Я ведь тоже работаю в данной лавочке, мне интересно, – Еланчук поддернул брючину, закинул ногу на ногу.

– И рассказывать нечего. Вчера после обеда собрал нас этот, – Вера снова кивнула на дверь, – и сообщил, что кто-то был должен нам, мы должны другим, в общем, приветик! Собирайте вещички, разбегайтесь по домам. Обещал чего-то еще подбросить, врет, конечно.

– Он здесь? – спросил Еланчук.

– Как же, дождетесь! Вот пришла спозаранку, поддежуриваю. Вчера как вышли из этих дверей, так брызнули все в разные стороны! Сей минут ваш амбал звонил, как его?

– Виктор, – подсказал Еланчук, – Жеволуб.