Наркодрянь

Труха летела из пенька во все стороны, но все три гильзы — к великому позору стрелков — остались на месте.

— Так, — констатировал Кеведиш, — языками вы орудуете куда лучше. Теперь я попробую.

Он смачно высморкался, неторопливо извлек из кобуры старый, обшарпанный «смит-вессон».

— Если есть смельчаки, то могут стать возле пенька и посмотреть, — напоследок предложил Кеведиш, взводя курок.

— Я стану, — неожиданно для себя вышел вперед Мейсон.

— Ты часом не перегрелся? — схватил его за руку Сэм. Мейсон выдернул руку и решительно зашагал к пеньку.

— Э, сержант, — ринулся к Лерошу Хариш, — останови этого придурка!

Однако Лерош повел себя странно. Он хмыкнул, пожал плечами и безразлично махнул рукой:

— А… пускай…

Мейсон встал в трех шагах от злополучного пенька и пялил глаза на гильзы-мишени. Самое странное — он в тот момент совершенно не чувствовал страха, только любопытство.

Майор не торопился. Он медленно поднял руку с револьвером и направил ствол в сторону мишени. Все, затаив дыхание, следили за его указательным пальцем, лежащим на курке. Однако выстрел так и не прозвучал. Кеведиш, казалось, передумал стрелять. Он опустил руку, постоял секунду в раздумье и быстро сунул револьвер под мышку. Затем отстегнул от пояса заветную фляжку, отвинтил крышку и жадно припал к горлышку губами.

Он стоял спиной к курсантам и правым боком к мишени, а поэтому они видели только высоко запрокинутую голову Кеведиша. Когда же он вытащил из-под мышки «смит-вессон», не заметил никто. Три выстрела хлопнули коротко и неожиданно. Мейсон тоже не уловил движение Кеведиша и вздрогнул, когда гильзы, почти одновременно, со звоном разлетелись в разные стороны.

Что и говорить — такого фокуса не увидишь ни в каком цирке. Кеведиш сразу и навсегда заработал себе прочный авторитет.

— Интересно… — почесывая затылок, вопросил Сэм. — А во сколько обходится государству содержание этого гениального алкоголика?

— Ну что, сопляки? — Умеет майор Кеведиш стрелять? То-то! Но все это… дер… р… рь… мо! Стрелять надо на слух. Да! Ик! Ваш начальник Э… Э… Эдварсн… он… мжт… Я научил… И Лрш тоже мжет… Всех я научил, кажется, майора окончательно развезло. Тут-то, как всегда вовремя, вмешался Лерош. Он бережно подхватил под мышки Кеведиша, амплитуда колебаний которого приняла угрожающие размеры, и дипломатично осведомился:

— Сэр! А вам не пора вздремнуть часок-другой?

— Пра! — тотчас согласился майор. — Мне дано пра… Веди мня.

Лерош поволок «гениального алкоголика» к гамаку, а Мейсон все стоял над злополучным пеньком…

— Ты видел? — спросил Паоло напарника и, не дожидаясь ответа, сбросил газ.

«Крайслер» покатил по инерции и бесшумно замер в десяти шагах от пожарища.

Джанкарло, худой, будто высушенный субтропическим солнцем пустоглазый ганфайтер, коротко бросил по-итальянски: «Черт ему помогает» и, выставив в окно ствол безотказного «ингрэма», хлестанул очередью по невысоким сопкам, топорщащимся у места, где только что дематериализовался полковник.

В ответ прозвучал только один выстрел — едва слышный хлопок. Но Джанкарло дернулся, проелозил по сиденью и, выронив автомат, схватился за простреленное плечо. Правая рука, умелая и спорая десница ганфайтера, повисла как плеть.

— Porkko! — прошипел Джанкарло и приказал: — Гони!

…Стрелять вдогонку «Крайслеру» полковник не стал. Так даже лучше, если машина с подранком доберется до… Фрэнки, кого же еще. Но и торчать на пустом шоссе возле кострища, дожидаясь полицейского патруля, Мейсон не собирался.

До новой бензоколонки Тома — три мили по пустыне, негусто поросшей высокими агавами. Одежда для марш-броска неподходящая, но выбирать не приходится.

Мейсон подхватил с обочины свернутый пропеллером номерной знак с «Лендровера» и рванул по едва заметным тропинкам на юго-запад.

Каменистая пустошь. Где в подобном месте приходилось бегать? В Чаде… С полной выкладкой и полуторагаллонной канистрой воды. В спину не стреляли — им удалось оторваться скрытно, — однако на ходу все время прислушивались, чтобы успеть замаскироваться до появления угандийских вертолетов. Принимать бой было нельзя: в магазине тяжеленного гранатомета «карл густав», который тащил сержант Доули, оставалось только два заряда. Вертолетчики, конечно, французы, и совсем не зря получали, сволочи, свои франки от угандийского правительства…

С пригорка хорошо просматривался фривей — широкая сине-серая лента с редкими росчерками тормозных следов, машин немного — до вечера, когда хлынет поток возвращающихся из Лос-Анджелеса служащих, еще далеко. У бруксоновской заправки только две машины: плоский оранжевый «Корвет» с двумя девицами и большой серебристый рефрижератор. Том, в спецовке, чуть поодаль — с двумя монтажниками, заканчивающими сборку павильона закусочной.

Мейсон еще полежал на гребне, понаблюдал — картина казалась мирной, потом одним броском перебежал к заправке.

— Воюешь, что ли? — спросил Том, окидывая взглядом пропыленную и измятую одежду Мейсона. А возможно, все дело было в выражении лица полковника.

— Разминаюсь, — кивнул Мейсон, — тебя тут никто не доставал?