Нариманов

В 15 верстах от города шел бой с белыми. Под гул орудийных выстрелов мы около 3-х часов излагали Нариманову предстоящий план работы нашей миссии, которая должна была обосноваться впредь до признания нас Тегераном вблизи границы. Внимательно слушал нас Нариманов, не пропуская ни одной детали и внося те или другие поправки. С особым напряжением вслушивался он в декларацию, что мы везли от имени правительства РСФСР. Декларацию, в которой Советская Россия добровольно полностью отказывалась от прошлых привилегий, объявляла недействительными, утратившими всякую силу все навязанные Персии договоры и соглашения, в каком бы то ни было отношении ограничивающие права персидского народа на свободное и независимое существование.

К концу чтения этой декларации Нариманов привстал с кровати и взволнованно произнес:

— Правильно! Восток это поймет! Такие декреты новой России станут могучим стимулом в национально-освободительном движении всех стран.

Много спустя, когда уже сложились определенные отношения с Персией, наказы Нариманова сохраняли для нас огромную ценность. Тогда мы в полной мере поняли, почему Наркоминдел, посылая нас, советовал обратиться за инструкциями, действительно полезными, к Нариманову».

Болезнь, принудившая его летом 1918-го покинуть Баку, отступала медленно. Возвращалась, давала вспышки. В какие-то недели пришлось почти что заново учиться стоять, ходить… Сам доктор Нариманов разговоров о недугах, на него навалившихся, никогда не поддерживал. Так что…

В самые лучшие дни его жизни — нет счастья большего, чем вернуться освободителем в родные сердцу края, — он скажет бакинцам, плотно заполнившим площадь Свободы:

— Мы, коммунисты, находясь в России, все время думали об Азербайджане, каждую минуту заботились о нем. Если наше тело находилось в России, наша душа была в Азербайджане.

Мы твердо знали, что Азербайджан не может существовать без России, что Азербайджан должен иметь связь с Россией. Мы твердо знали и то, что турецкие, английские и другие захватчики приходят в Азербайджан ради своих интересов, и как ветер уходят, что они временны, а вечное счастье Азербайджанской республики связано с Россией.

В Центре, непосредственно у товарища Ленина, мы несколько раз обсуждали вопрос об Азербайджанской республике, о ее независимости.

Когда впервые?

Разговор Дадаша Буниатзаде с Владимиром Ильичей произошел во время или сразу после закрытия Первого съезда коммунистов-мусульман в Москве. Съезд работал четвертого — пятого и с восьмого до двенадцатого ноября восемнадцатого года.

Буниатзаде записал:

«Я сообщил Ленину, что в нашей среде существуют два течения: первое — при освобождении Баку и Азербайджана нужно создать самостоятельную Социалистическую Советскую Республику, второе — никакой республики не надо, и необходимо разделить Азербайджан на губернии и присоединить к РСФСР.

Ильич по этому поводу прямо сказал, что первое мнение о создании самостоятельной республики — правильно, а второе — является колонизаторством и даже глупостью».

В том же ноябре рекомендации касательно будущего Баку, всего Закавказья подала лондонская «Таймс»: «Необходима сильная рука, чтобы управлять, так как сами собой закавказские народы жить не могут. Никаких признаков административных способностей у этих народов нет и неотложно учредить контроль европейской державы, которая имела бы в своих руках управление пошлинами, акцизами, банками и т. д.».

«Национальному правительству» Хан-Хойского в привычной — оттого не менее противоестественной — компании с дашнакцаканами и черносотенцами из «Единой России», с примкнувшими кадетами, эсерами, меньшевиками надлежит встречать на бакинских пристанях общих своих управителей. Строптивых чиновников наскоро испеченного английского генерал-губернаторства.

Валят валом английские солдаты, полицейские, судьи, надсмотрщики за добычей нефти, рыбы, за судоходством, движением поездов, за печатными машинами в казначействе. Вскорости на городских площадях «туземцев» для вразумления примутся пороть розгами. Слишком неподатливых вешать.

Единственно, что несколько облегчит положение новых оккупантов — стараниями предыдущих цивилизаторов — турок полностью перечеркнуты все возбуждающие умы начинания Коммуны. Нефтяная промышленность, торговый флот, особняки, земли, захваченные крестьянами, возвращены прежним владельцам. Так же, как насиженные места и благосклонность — верноподданным служакам николаевских времен.

Швартуются корабли. Высаживаются благодетели. Момент кульминационный. Под медь оркестров и тщательно отрепетированные стихийные взрывы восторга на причале возникает сам генерал Томсон. Негаданно… Нарушая грубо церемонию, что-то принимается нашептывать генералу прибывший в свите командир казачьего отряда Бичерахов. Личность преуспевающая. Прошлым летом, хитро прикинувшись союзником Коммуны, он основательно поспособствовал ее падению. Накануне турецкого Штурма втихомолку снял с позиций своих пластунов и всадников, свои броневики — полностью оголил фронт на большом протяжении…