Читаем Нариманов полностью

— Да, да, далеко, — машинально подтверждает Нариманов.

Далеко-далеко в мальчишечьи годы, прильнув к дверям родительских тесных комнат, он с обостренным любопытством и немалым страхом разглядывал темную громаду, что высится на противоположном обрывистом берегу Куры. Глухие стены, постоянно запертые ворота. Караулы… Женщины и дети, часами чего-то ожидающие до плотной темноты… На его расспросы взрослые отвечали нехотя: «Это старая крепость. Она защищала Тифлис от чужеземных врагов. Теперь тюрьма… Тебе не понять, рано еще…»

Как-то мальчик похвалился перед дядей Али-мирзой:

— Я знаю. Туда солдаты в белых, рубахах приводят воров и разбойников. На руки и ноги им надевают цепи.

— Ты прав, мальчик. Они закованы. Их очень боятся. В другой раз, начав учиться у Фаттах-муэллима, он настойчиво требует, чтобы мать подтвердила:

— Метехи — это только для разбойников, да? Невиновного человека в темницу не запирают, да? Почему молчишь?

Терпеливейшая из матерей, Халима-ханум не выдерживает:

— Бедного человека недолго назвать разбойником. Кто защитит? Аллах милосердный не успевает!.. Так я, женщина, понимаю… Лучше почитай мне что-нибудь не очень грустное…

Далеко-далеко… Из забранных частой решеткой метехских окошек постоянно видится детство. Нагорный квартал, веранда, повисшая над узким двориком, мальчишка, донимающий мать нескончаемыми вопросами, крутые тропинки, по которым можно быстро добежать до Шайтан-базара с завтраком для отца.

У базара старый мост выходит на правый берег. Небольшой подъем — и Вельяминовская улица. Трехэтажный дом полиции и жандармского управления. Государственному преступнику доктору Нариман-беку Нариманову дозволено подъехать туда на фаэтоне. С городовым и вещами.

Ротмистр сама любезность. Елейные расспросы о здоровье, об условиях содержания. Тонкий намек на прискорбный инцидент, имевший место несколько недель назад. Тогда стало известно, что стеснительный Нариманов проделал весьма коварную штуку с почтенным начальником Метехского замка. Убедил дать ему разрешение заниматься с арестантами из низших слоев, сплошь неграмотных. А он-де знает три языка, и долг учителя, врача, всякое такое… Не жалеет сил, ходит себе по камерам… Спасибо, доложил надежный субъект, какую такую азбуку преподает человеколюбивый доктор. В чистом виде политика! Начальник, естественно, определил голубчика в одиночку. На строжайший режим.

Ну, сегодня это уже несущественно. Поскольку его высокопревосходительство Петр Аркадьевич Столыпин изволили назначить Нариманову взамен дальней сибирской ссылки всего ничего — водворение в Астрахань. Можно только поблагодарить судьбу, что не приказано взыскать за неудачный исход следствия.

— Надлежащими властями вам определена высылка… Никаких отсрочек… По прибытии явитесь к господину астраханскому полицеймейстеру. Получите дальнейшие распоряжения. Засим прощайте… Новая встреча не в ваших интересах, доктор!

— Благодарствую, господин ротмистр!

Еще пустяковая формальность:

«Господину Астраханскому полицеймейстеру.

Сообщаю Вашему Высокоблагородию, что административному ссыльному Нариман-беку Нариманову вместе с сим выдано проходное свидетельство на следование со всей семьей в г. Астрахань. О прибытии его прошу уведомить.

30 сентября 1909 г. № 7269.

За начальника отделения (подпись)».

Со всей семьей. Он до сих пор не женат. Родителей давно нет в живых. А семья многочисленная, дружная, шумная. Четверо сирот старшего брата Салмана, того, кто в первую студенческую весну Нариманова приезжал навестить его в Одессе, заботливо прихватив с собой тайные листки, воззвания, карикатуры. Салман скоропостижно скончался в типографии у наборных касс. Уже после его смерти родилась девочка Ханум. Через несколько недель не стало и вдовы Салмана Салтанет. Все заботы о сиротах легли на плечи дяди Наримана. На его попечении и дочь овдовевшей сестры Сакине — Тура, и сын потерявшей мужа сестры Марзии — Гасым. Всех надо обласкать, накормить, одеть. Старших отдать учиться…

Из Тифлиса привычно поездом в Баку. Регистрация в полиции: «Прибыл… Выбыл…» Со всей семьей по проходному свидетельству…

На пристани общества «Кавказ и Меркурий», в следующие дни на пароходе попутчики не перестают удивляться. «Мужчина с такими малыми детьми зиме навстречу… Горемычному невдомек, наверное, что Астрахань не ровня Баку, или там Тифлису, октябрь месяц в оба глаза на зиму глядит. Ветры по многу дней насквозь пронизывают…»

Отвечать приходится словами-пустышками, шутками, а то виниться в небольшом знании жизни. В случайном разговоре правды не выложишь, мол, не житейские неурядицы гонят — высший государственный интерес! Очень уж будоражит «не только персидско-, но и русско-подданных» его голос. Самобытный, непреклонный, вселяющий веру.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии