Читаем Нариманов полностью

Это всего лишь заявка на беспощадную борьбу. До полного уничтожения национальной смертельной вражды, религиозной нетерпимости, сил, их порождающих. Всего того, что вложено в понятие «пропасть». Пока Нариманов — просветитель, гуманист — наделяет героя своего другого произведения Надир-шаха чертами благородного разбойника, намеренно несколько смещая, приукрашивая исторические события.

Надир — выходец из самых низов. С пятнадцати лет он разбойничал вместе с отцом. Сейчас ему за сорок. Он бесстрашен. Умен. По своим способностям намного превосходит родовитых, титулованных визирей, ханов, военачальников, самого шаха. Никому другому — Надиру, поднявшему крестьян, удается защитить от чужеземцев священные очаги предков. Громкая победа у крепости Хорасан над систанским ханом — и шах прощает бывшему разбойнику Надиру все грехи, ставит его во главе персидских войск.

Победы… Победы… Падают крепости, сдаются на милость Надира чужеземные ханы, покоряется Афганистан. Надир с победоносными полками возвращается в Исфаган, направляется во дворец шаха… Там все готово к встрече. Палачу отдан приказ отрубить Надиру голову.

Дворцовые интриги, они имеют склонность стремительно развиваться неожиданным образом. Визири Джафар-хан, Рза-хан и Мухаммед-хан, те, кто в следующем акте предадут Надира, спешат известить его о намерении шаха. Надир легко совершает переворот. Самозабвенно дерут глотки ханы: «Да здравствует Надир-шах! Да здравствует Надир-шах!»

Новый правитель Надир, по утверждению состоящего при нем летописца Мирзы Мехти, «беззаветно любит отчизну… помогает беспомощным, согревает заботой обездоленных и сирот». Проводит реформы, готовит далеко идущие преобразования. Намеревается «урезать права и привилегии духовенства… После этого закона каждый ленивец не будет стремиться стать моллой… Государство, в котором власть моллы слишком велика, не может развиваться. Потому что моллы всегда стараются держать народ в темноте…

Надо лишить духовенство права составлять светские законы и указы по делам государства… Я проучу этих злодеев и тунеядцев!» Как бы в подтверждение Надир велит обезглавить старейшину молл — ахунда Алекпера. Тот отверг его планы примирить мусульман-шиитов и мусульман-суннитов, приверженцев двух толков в исламе.

Моллы жестоко отомстят шаху Надиру. На охоте неизвестные стреляют в шаха. Расчетливо. Так, чтобы слегка ранить в руку. Визири, зная болезненную подозрительность Надира, его необузданные вспышки гнева, лишь намекают:

«Великий шах! Наследный принц должен лучше других знать об этом.

Надир-шах: По твоим словам, выходит — это заговор моего сына?

Мухаммед-хан: Да, мой повелитель!» Большего не нужно. Надир в припадке ярости требует, чтобы его единственному сыну, двадцатилетнему Рзагулу немедленно выкололи глаза. Мать юноши тщетно валяется в ногах, умоляет на два часа отложить наказание.

Рзагулу ослеплен. Тут же доброжелатели охотно доставляют Надиру доказательства полной невиновности сына. «Кровавыми слезами я должен обливаться… От стона и вопля моего земля и небо должны содрогнуться… Я должен перенести муки ада…» Теперь дни и ночи Надир-шах молит аллаха, дабы ниспослал ему смерть, как великую милость.

Аллах милостив. Однажды ночью трое подосланных ханов набрасываются на Надира. С двумя он совладает, третий вонзит кинжал в спину. В назидание правоверным.

Долгие годы, до первой русской революции, «Надир-шах» находится под строжайшим запретом. Ни профессиональный театр, ни любительский кружок — никто не смеет ставить[16] пьесу. Одна персидская принцесса отважилась было, перевела трагедию на фарсидский язык. В Тегеране прошел всего один спектакль.

Понимают в Петербурге, понимают в Тегеране, сколь опасны замыслы просветителя Нариманова.

То самое, что осторожно допускал Мирза Фатали Ахундов в своих «Обманутых звездах», — обстоятельства могут возвести на трон простого человека, в пьесе Нариманова получает развитие. Выходец из низов ниспровергает божьего помазанника. В полный голос при этом заявляя: «Правитель, не заботящийся об отечестве и народе, проводящий свои дни в бесконечных пиршествах, терзающий народ своим произволом, найдет свою гибель от рук народа…»

По авторской ремарке: «Действие происходит в Исфагане в 1717 году». Заинтересованность в судьбе Персии не случайна. В персидских событиях более позднего времени Нариманов примет непосредственное участие.

<p>5</p>

Нариманов — студент. С августа 1902 года студент Новороссийского университета. Будущий врач.

Для окружающих — решение вовсе неожиданное. «С чего бы это вдруг?» Удивляются, рассуждают между собой: «У Нариман-бека видное положение в обществе, прочная репутация человека, сеющего добро. Дети учатся по его учебникам. Взрослые читают его книги, смотрят его пьесы, слушают его лекции, обращаются к нему за заступничеством… Чего ради такой крутой поворот? Гм…»

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии