Напряжение растет

В лицах, упрямо нахмуренных, в их угрожающе сведенных лопатках и выдвинутых вперед плечах, тянущих за собой ткань хорошо пошитых черных костюмов, читалась уверенность подтвердить свои слова — другими словами, сказанными еще громче, а если не хватит и их, то силой и жестокостью.

— Я не заключал такого соглашения. — лениво, с тщательно скрытой усмешкой прозвучал ответ.

Острые стрелки бежевых брюк насмешливо исказились от расслабленного движения левой руки, чуть оставившей в сторону гнутое оголовье позолоченной трости.

— Это было до тебя! — взял слово второй из двух нахмуренных парней.

— Но теперь я здесь. — свободная рука небрежно обозначила полукруг. — И со мной вы не договаривались.

— А мы с тобой договариваться и не должны! Мы договорились с ним! — резкий указующий жест на высококлассного специалиста, наблюдавшего за происходившим безмолвно и безропотно, через массивную оправу очков, прижимая к груди объемистый чехол.

— Ты им что-то должен? — конец трости указало на специалиста.

Тот замешкался, но затем отрицательно мотнул головой.

— Он вам ничего не должен, — последовала светлая улыбка. — Так не пора ли вам удалиться?

— Да не важно, что он там думает! — Гаркнули новый аргумент, демонстративно потирая кулаки.

— Важно то, что думаю я. — Трость заняла место перед ним, и на нее легли обе ладони. — Теперь это мой человек, и с ним буду работать только я.

— Да ты кто такой! — Дернулся вперед первый, посчитав, что время слов прошло.

Трость резко выстрелила нападавшему по мениску, тут же была перехвачена посередине и резко притянула врага за шею, поймав ее дугой ручки.

— Стоять! — другая рука взлетела в останавливающем жесте в сторону ринувшегося вперед второго соперника.

Но в прозвучавшей команде оказалось достаточно воли, чтобы тот замер, словно наткнувшись на стену, и с запоздавшим испугом посмотрел на товарища, стоящего на коленках и под неудобным углом смотревшего снизу вверх.

— Я тот, кто решает здесь все, — с холодной жестокостью был дан ответ. — Даже то, как ты будешь дышать.

— Да пошел ты! — Дернулся пленник трости, пытаясь взмахнуть рукой, но тут же скривился от боли в шее.

— Вдох, выдох, вдох, выдох, — спокойный тон озвучивал движение кадыка.

Парень ожесточенно задышал, пытаясь сбить тон, но куда там — слова коротки, не запоздать, не сбиться. Тогда он решил проявить волю и не позволил новому выдоху свершиться, с вызовом глядя на соперника, озвучившему новый приказ. Прошла минута, и он побурел кожей. Еще тридцать секунд, и с шипением выпустил остатки прошлого вдоха.

— Ну же, я разрешаю тебе вздохнуть, — ободряюще предложили ему.

Парень не выдержал и с жадностью сделал глоток воздуха. Тут же трость покинула шею, и тот смог рухнуть на выставленные вперед руки, опираясь о сырую сентябрьскую землю.

— Дыши и не трогай мое. — Последовал хлопок тростью по плечу и обращение ко второму. — Забирай друга.

Тот дрогнул отходя от неведомо отчего наступившего ступора, настороженным полушагом приблизился, не сводя взгляда с бежевого костюма и уголка выглядывающей белоснежной сорочки, помог товарищу подняться и быстрым шагом повел его на выход из парка, оглянувшись только единожды, перед крутым поворотом.

— Ты как, все в порядке? — спросил я Артема — признанного специалиста по математике восьмого «а»., как-то странно поглядывавшего на меня с нижнего яруса веток разлапистого дуба — не того же самого, но тоже вполне подходящего для восхождения и обороны от тех, кто полезет следом.

— Ага, — ответил он, спрыгивая на землю. — Только у меня портфель в классе. С собой вот — скрипка только, — шмыгнул он, оглаживая чехол от сора и пыли.

— А зачем портфель? — Сбился я.

— Ну, ты математику списывать будешь?

— А? Нет, — отмахнулся я, оперевшись о трость и сберегая левую ногу.

Вечерний прыжок обошелся в небольшой перелом, совсем не замеченный на фоне удара земли по ногам. Вот когда я попытался встать, тогда и почувствовал, да так, что после второй попытки в сознание пришел уже в гостиной, с обрезанными до шорт брюками и закрепленным на левой самодельным бандажом из косяка входной двери. Были, вроде, другие подходящие палки, но учитель отчего-то решил, что лучше позаимствовать именно эту деталь. Зато когда приехали доктора, было уже открыто. Ничего страшного, заживет.

А еще мне одолжили трость — с гордостью посмотрел я на золоченное оголовье и лакированное основание. Правда, очень просили вернуть в целостности, потому что это заготовка под новый папин заказ. А еще просили не направлять в него силу и не нажимать на… Но тут учитель сделал страшные глаза, и папа-Миша осекся и расхотел рассказывать, на что именно нельзя нажимать. Ничего, потом выясню. Интересно ведь!

— Тогда зачем ты все это сделал? — Всерьез удивился Артем.

— Не надо было? — Поднял я бровь и тихонечко зашагал к выходу.

— Да меня не расстраивает особо, — пожал он плечами. — Пусть списывают. Вот только тетрадки мнут.

— И желудями кидаются?

— Я в них тоже кидал, — обозначил Артем гордую осанку. — И попадал чаще!

— Понятно, — скептически глянув, вновь перенес вес на трость на новом шаге.