Напряжение на высоте

– Твое сиятельство! – уже нетерпеливо позвал его Долгорукий, продолжая напряженно глядеть на этикетку бутилированной воды.

Собственно, воду привезли сегодня утром, загрузив упаковками целую телегу с запряженной в нее лошадью, самоходом прошедшую от парадных ворот до самой усадьбы. Прибытие вызвало исключительно положительные эмоции – как у князей, даже заспоривших, кто из их слуг догадался снабдить их целебной водой, не нарушив приказа не являться им на глаза, так и у Давыдова, с ходу опознавшего в лошадке племенную ахалтекинскую породу и заворковавшего вокруг нее с нешуточной заботой – даже позабыв о выпивке и новых застольных тостах… А если не пьет Давыдов, то и у остальных появлялся шанс выжить…

– Князь!!!

– Что?..

– У тебя в роду татары были?

– Ну, были, – равнодушно пожал плечами Юсупов.

– И Кремль жгли?

– Жгли… – вздохнул тот.

Собственно, было это поболее тысячи лет назад, оттого ответ слышался исторической справкой, а не чем-то обидным для ныне живущих в столице. Тем более что прошлые полтысячи лет Юсуповы занимались делом абсолютно противоположным.

– А монголы в твоем роду были? – не унимался Долгорукий.

– Само собой.

– На Урале, поди, тоже города палили с четырех сторон?

– Палили, – меланхолично подтвердил Юсупов, дотягиваясь до аналогичной бутылки и одним движением скручивая с нее крышку, – если там бунтовали. Наши города были, и земли тоже наши… – он попробовал прохладную и вкусную воду, – пока Золотая Орда не пала…

– А я еще сомневался, внук он тебе или нет… – отчего-то пробормотал Долгорукий, отложив бутылку и с силой протерев глаза.

– Чего это не внук? – вяло возмутился князь, вновь пробуя воду.

– Внук-внук, – тут же заверил Долгорукий. – Твой Максим, пока мы пили, Кремль и пригороды Екатеринбурга сжег.

Вода резко попросилась обратно.

– Чего? – протерев губы, недоверчиво посмотрел на соседа Юсупов.

– А ты этикетку на бутылке почитай, – посоветовали ему.

На робкую улыбку князя – готового к шутке, даже нескладной – последовал в ответ серьезный и напряженный взгляд.

Юсупов резко схватился за пластик и вчитался в мелкий шрифт на боковых гранях этикетки – там, где полагалось быть справочной информации об изготовителе, сроках годности и прочей обязательной чепухе. Но сейчас было отпечатано совсем иное – деловитое, хронологичное и крайне, крайне болезненное для похмельной головы.

Уловив движение рядом, князь на секунду поднял взгляд и скривился – до того дремавшие Панкратов и Галицкий с Шуйским тоже с напряженным видом читали этикетку. Ага, спят они…

– Господа! – нашел самое время, чтобы объявиться, князь Давыдов, вошедший с парадного входа в идеальном, словно выглаженном гусарском мундире и блиставший совершенно возмутительной бодростью. – Лошадь обихожена, я в город. Вам что-нибудь захватить?

– Захватите нам Москву… – проскрипел Галицкий, трогая расстегнутый ворот рубашки и ослабляя его еще на одну пуговицу.

– Что-то случилось? – заметил общее напряжение Давыдов.

– Вода с нами случилась, – мрачно сообщил ему Юсупов.

Князь задумался на мгновение, взял еще одну бутылку и скинул под стол. Еремеева это тоже касалось.

Под столом возмутились, но затем, видимо, тоже вчитались в буквы – судя по тому, как резко стукнула снизу по столешнице голова хозяина дома. Ну да – там же текст начинается с «Еремееву Нику похитили»…

– О, вода – это весьма коварная субстанция! – воодушевленно отметил Давыдов. – Иногда кажется – уже трезвый. А как попил водички – так снова праздник!

А затем приметил хмурые взгляды в свой адрес и, притихнув, осторожно двинулся в обход стола к своему месту.

– Вы берите воду и читайте, – посоветовал ему Галицкий.

– «Во второй упаковке снизу не вода, а водка», – зачитал Давыдов нижнюю строчку как самую важную – именно там боевому гусару обычно писали, орден его ожидает за воинский подвиг или опала.

– Выше читайте.

Недоверчиво покосившись на Галицкого, Давыдов все-таки послушался.

– О!..

– Я сначала думал – все, белочка, допился, – напряженно поддакнул его эмоции Долгорукий, продолжая тереть лицо, – но что-то все складно написано…

– Это не белочка. Это песец, – мрачно отозвался Юсупов, содрав этикетку и комкая ее в руках. – Я этого зверя хорошо знаю. Он у меня ручной был.

– Мою Нику похитили! – донесся злой голос из-под стола. – Всех убью, один останусь! Галицкий, Долгорукий, уберите ноги со скатерти, я хочу встать!

– Вы дочитайте: там уже освободили, – даже не пошевелился Галицкий, игнорируя ерзанья под ногами.

– Слушайте, ну это же возмутительно! – отставив воду в сторону, хлопнул по столешнице гусар. – Какого демона пили мы, а дерется он?! Никогда со мной не было такого позора!

И только Шуйский молча читал текст раз за разом, мрачнея все сильнее и сильнее. Быть может, потому что осознавал гораздо лучше остальных последствия сожженного пригорода, бывшего в собственности самого императора. А также реакцию хозяина Кремля на бомбардировку и разрушение до фундамента одной из башен – пусть чужой, но в сотнях метров от собственного дома.