Напряжение

Младший брат, который верил Максиму, после залпа установок уже не мог переубедить жившего в Федоре старшего аристократа, что где-то тут рядом есть хитрый и коварный план. Поэтому в нем начал действовать будущий глава семьи, который не обязан и не должен отчитываться, когда надо спасти род. Ему виднее, он знает, как лучше — и он взял на себя всю меру ответственности за свой поступок.

Зато его брат не вступит в лабиринт, расставленный судьбой или злым умыслом — пусть сам разбирается с авторством, но пройдет мимо ловушки. Злость, недовольство и даже ненависть в ответ — приемлемо за жизнь и будущее.

Непопулярные меры, сродни болезненной прививке, что заражает человека малым числом вируса, который организм переборет безболезненно для себя и научится превозмогать. Сегодня этой прививкой будет отнятая из-под носа победа, ощущение бессилия перед чужой мощью — как стимул организму стать сильнее. Федор не позволял пробиться в своей душе метаниям и неуверенности, оставаясь главой семьи и не смея думать иначе.

Побеждают только осторожные, хитрые и осознающие собственные слабые стороны. Максим обязан был почувствовать свою слабость — еще и потому один за другим начали гаснуть его щиты от перегрузки, гораздо быстрее, чем должно, пока не остался предпоследний барьер. Семейные артефакты могли украсть и использовать против создателя — а значит мастер обязан иметь возможность выключить и их.

Сейчас с Максимом ничего не случится — Федор уже был рядом и готов прикрывать. Но в будущем может оказаться так, что брат останется один с полуразряженным артефактом — а значит, уже сейчас обязан осознать, что последним барьером должен быть не камень, а личное могущество. Его развитие уже началось, и не должно быть окончено на дежурной технике для сдачи экзамена на ранг — но это знание ценнее, когда осознано самостоятельно, а не привнесено советом, как бы не уважал человек говорившего. Максим ни с кем не собирался воевать, плетя кружева планов и интриг, уцепиться за нить которую даже Федору было не дано, хоть он и чувствовал напряженную дрожь в воздухе от переплетения линий. Но иногда война приходит вне всякого плана, а второй раз хоронить близкого Федор не желал.

Когда же второй залп ракет снова не убьет Черниговского — Самойлов Максим обязан будет вступить в переговоры. В конце концов, у них есть убедительные доводы для этого — когтистые, относительно свежие и размером с гараж. А если их не хватит, то Федор со свитой может просто прогуляться мимо недобитого "виртуоза", и все претензии за его смерть уйдут в Румынию. Да, его будут за это ругать, но…

Но случилось нечто ужасное, и сейчас Максим добивал князя у него на глазах, с ловкостью шулера достав новый козырь из рукава, сияющий теперь в небесах. Козырь, прознав про который станет еще хуже, если Черниговский умрет, а лабиринт, в который вступит его брат, станет до невозможного коротким.

Потому что это уже не дракон Юсуповых — он у них всего один в небе, пусть и огромный. Это новая Сила Крови, способная убить "виртуоза", а значит жить ее владельцу — до момента огласки.

Больше не будет простолюдина, потому что новая Сила Крови означает личный герб — но останется одиночка с небольшой семьей, что не пожелает искать защиты у Шуйских, но которому даже не подумают помочь Юсуповы, способные вмешаться по своей воле.

Ибо раз это не Сила Крови Юсуповых, то им он тоже не родственник — а значит и защиты от них можно не ждать. Скорее, родичи первыми пожелают уничтожить того, сродство со стихией которого выше, чем у них — иначе в один день он запрет им "небо", а какой-нибудь из старых врагов вырежет резко ослабевший род. Максим хороший и этого не сделает? Юсуповы не готовы будут в это поверить — отцы и матери своих детей и заботливые дети своих престарелых родителей, желающие любой ценой и немедленно устранить нависшую над ними угрозу. Тем более, что цена ей — всего одна жизнь.

А ведь было еще одно в списке последствий, подумав о котором Федору становилось просто дурно.

Слишком много горя от победы, которую все вокруг так ждут.

— Я хочу видеть отца. — Глухо произнес Федор.

Близкий грохот поглотил его слова, но те, кто обязаны были слышать — синхронно повернули к нему лысые черепа с равнодушными глазами.

— Вы слышали, вечные.

Они не умели спорить и сомневаться. Упали расстегнутые кожаные куртки на землю, обнажая свободные руки с тяжелыми браслетами на них.

Повинуясь резкому движению кистей, браслеты слетели с запястья, оставшись зацепленными в ладони. Еще одно резкое движение, исполненное функциональности — и браслеты подлетели ввысь до уровня двух метров; верхние замерли, оставшись в воздухе, остальные застывали чуть ниже, образовывая широкую арку.