Напряжение

Переводчик слабо разбирался в мимике индейцев Аймара. Можно сказать, не разбирался вовсе — и потому не смог отличить равнодушие от окаменевших масок лиц людей, узнавших в кадрах видеосъемки купленные ими фотографии двора дома, на которых украдкой была запечатлена их родственница. Но более того, они прекрасно узнали в движениях, походке, привычке держать голову и манере бега ту девушку, лицо которой было сокрыто золотой маской, равно как загримирован цвет волос. Их Тинтайа — наверняка сбежавшая и чуть было вновь не попавшая в плен. Если бы не случайная свидетельница, поплатившаяся за свой подвиг свободой.

— Тот молодой человек, снесший башню, совершил большую ошибку. — Неторопливо произнес Катари.

Потому что снести ее теперь желал он сам.

Брови, нос, форма ушей… Он видел, как изгибалась в начале видео тень под зданием. Он видел душащие девушку тени рук — потому что знал, куда надо смотреть. И, как и положено главе древнего клана, он прекрасно знал проявления Силы Крови практически всех старейших семей на планете.

А еще освобожденная Тинтайа не обратилась в полицию — и это ложилось еще одним доводом к тому, что расследование, которое удовлетворит клан Аймара, уже закончено.

— Мы попытались взять комментарии у великого князя Черниговского, срочно прибывшего в столицу из служебной командировки, — переводил юноша вслед за диктором.

Картинка на экране вновь сменилась изображением подкопченной Кремлевской стены, вдоль которой в окружении охраны широким шагом шел невысокий мужчина в черном пальто с поднятым воротом, в роговых очках и с непокрытой головой. Охрана, главным образом, отталкивала протянутые к князю микрофоны и не давала подойти навалившимся журналистам.

— Что за чушь! — Отозвался князь на выпаленные репортером подозрения.

А охранник, вклинившийся в сторону представителя телеканала, решительно оттеснил того в сторону.

— Мы проведем конференцию, — успокаивали голосом княжеского порученца разошедшуюся от высказанного жареного факта журналистскую братию. — Реакция клана и нашего ведомства будет сообщена вам лично и в составе пресс-релиза! Завтра же, в восемнадцать часов. Да, в нашем комплексе на Тверской. Верно, мы его продали… Тогда в конференц-холле на Арбате.

Но даже в нервном тоне говорившего не было этого спокойствия. Невозможно быть спокойным, шагая по руинам клановой твердыни — некогда символу несокрушимости и могущества рода. А ныне — просто горы битого кирпича и бетона.

— Юноша, — задумчиво произнес Олланта. — А вот этот «Арбат» — это историческая часть города?

— Именно так. Самый центр, — с готовностью уточнил он, переводя дух.

— Мы намечаем план экскурсии, — переглянувшись с сыном, обаятельно улыбнулся патриарх клана.

Глава 26

Еле слышно дребезжал компрессором морозильный ларь у витрины кафе придорожного мотеля. Хлопала входная дверь, впуская холод и водителей — в основном дальнобойщиков, фурами которых была заставлена парковка вдоль магистрали. Хотя их было не то, чтобы сильно много — половина столиков пустовала. Световой день продолжался, и большие машины старались преодолеть как можно больше километров, чтобы с темнотой замереть у аналогичного заведения, коих множество возле всякой трассы.

Под левой ладонью проминался пластик одноразового стаканчика, заполненного горячим кофе из пакетика. В другой руке было мороженое, которое задумчиво вкушалось время от времени, пока изучались материалы и фотографии, разложенные на столе. Когда одна рука замерзала, кофе и мороженое менялись местами.

За тысячу семьсот километров, отделявших Москву от Екатеринбурга, это уже было шестое по счету кафе. И шестой раз я смотрел на изображение аккуратного эркера усадьбы из белого кирпича, затерянной где-то под городом-миллионником. Некогда служившее загородным домом оборотистому купцу первой гильдии Зотову, приземистое двухэтажное сооружение, окруженное аллеями из разросшегося кустарника, было слишком далеко от границ мегаполиса, чтобы оказаться включенным в архитектурные реестры и особо охраняемые постройки. Тем более, что и земля, и строение ныне продолжали быть частными — место проживания нынешнего владельца вело на юг страны, никак не ассоциируясь ни с Черниговскими, ни с негласной тюрьмой для одаренных.

Сложно с гарантией сказать, когда там появился блокиратор, а подвалы обзавелись тюрьмами, пыточными и холодными ямами для несговорчивого люда. Время постройки относилось к концу восемнадцатого века — эпохе, когда новости доходили до столицы со скоростью почтовой кареты (если до того в содержимом почтового короба кто-нибудь не покопается и не изымет письмо). То есть, все скандалы и происшествия оставались достоянием дальних городов, расследовались местными властями и практически никогда не становились темами для обсуждения властных лиц в Москве.