Наполовину мертвый кот

Однако это участие принципиально ограниченное. В отличие от людей компьютер не способен принимать решения, основываясь на неполных или неоднозначных данных. Человеческому мышлению свойственно что-то принципиально отличное от алгоритмического поиска правильного решения. То, что мы называем опытом, навыками, убеждениями, предрассудками, парадигмами, не удалось моделировать с помощью алгоритмов машины Тьюринга. Машины Тьюринга, как показывает более чем полувековой опыт их развития, не могут учиться на своем опыте — для решения любой проблемы требуется вмешательство программиста. Проблема распознавания образа — то, что мы делаем автоматически, — сложная вычислительная задача. Когда вас просят подтвердить на том или ином сайте, что вы человек, а не программа-робот, вам предъявляют простенькую картинку с буквами или цифрами, и вы их узнаете всякий раз, какой бы вид «помех» для этого ни применялся. Программа-робот так не может. Человек же способен разобрать слова речи, адресованной ему в многоголосном хоре, способен узнать своего поседевшего знакомого через много лет после встречи, способен найти неожиданную связь двух, казалось бы совершенно разных, явлений. Человек может анализировать и синтезировать, думать и творить.

Нам могут возразить: современный суперкомпьютер уже обыграл шахматного чемпиона. Вот как это было. Начиная с 1989 г. Гарри Кимович Каспаров играл с компьютером три раза, но в 1997 г. произошло страшное: суперкомпьютер IBM Deep Blue обыграл тогдашнего безусловного чемпиона мира со счетом 3,5 : 2,5. Каспаров тогда жутко расстроился, заявив, что программисты вносили изменения в программу после каждой партии, из-за чего гроссмейстеру казалось, что каждый раз перед ним новый противник. Это привело к психологическому расстройству и фатальной потере концентрации. По вышеназванным причинам Каспаров потребовал от IBM реванша, на что получил не слишком-то мотивированный отказ[76].

Здесь также уместно добавить, что коллектив программистов обыграл чемпиона, можно сказать, по принципу «бери больше, кидай дальше»: машина оценивала около 200 миллионов возможных ходов в секунду. А в шахматах, как известно, играют на время.

Любая вычислительная машина — это попытка создания искусственного разума. И на машинах Тьюринга пытались и пытаются имитировать работу человеческого мозга. Но нейрокомпьютер позволяет нам надеяться, что мы создадим действительно нечто подобное нашему разуму, и это «нечто» найдет место во многих аспектах нашей жизни.

Вспомните искусственный нос (см. п. 2.3 «Оставив свободу с носом»). Компьютер, умеющий анализировать и принимать решения (нет, не по четкому алгоритму, который можно рассматривать как «закон»: превысил скорость — плати штраф, а на основе «представлений»), снабженный органами этот мир воспринимать, обучаться и в этот мир вмешиваться, — вот возможное продолжение того технологического развития, которое мы сегодня называем нано. А учитывая его потенциально малые размеры, можно не ошибиться, предположив, что он всегда будет рядом с нами или внутри нас.

Следует отметить, что создание нейрокомпьютера и когнитивных интерфейсов, таких как описанные выше интерфейсы «человек — машина» и «машина — человек», опирается на одинаковые или схожие технологии.

Мозг — это нейронная структура. Биологический нейрон состоит из трех основных компонентов: дендритов (входные каналы), сомы (центральный «процессор») и аксона (выходной канал). Слово «дендрит», как и слово «дендример», о котором речь шла в начале книги, произошло от греческого «дерево», что вполне оправдывает его ветвеобразную структуру. И это не случайно. Именно такие структуры, как дендримеры, — возможная основа искусственного дендрита, а следовательно, той структуры, которая составляет мозг.

Этой структурой мы учимся управлять. Согласно сегодняшним представлениям, в основе нашей памяти лежит образование таких структур путем молекулярно-генетических перестроек в нейронах. Уже сегодня получены первые результаты биохимического управления такими структурами — in mure[77], если можно так сказать. Мышей заставили вспомнить то, чего не было. Вот этот эксперимент^[78]. Ученые помещали животных в клетку определенного цвета и запаха. Мыши запоминали это окружение, после чего их пересаживали в другую клетку, которая выглядела и пахла иначе. Здесь мышей слегка било током. В обычных обстоятельствах животные различали две клетки и, будучи посажены в опасное помещение, старались затаиться, чтобы избежать стресса. Но тут мышам в электрической клетке вводили вещество, которое избирательно активировало нейроны, запомнившие первую, безопасную клетку. В результате мыши начинали бояться еще и первой клетки, хотя в ней их никто не обижал.