Наполеон. Страсти по императору

Отовсюду прибывали любопытные. На следующий день огромное число лодок и яхт приплыли из близлежащих портов и мест стоянок. Все гостиницы Бриксема были заполнены до отказа, и не осталось ни одного свободного места. Некуда было ставить лошадей. Город жил в атмосфере необыкновенного праздника и крайнего возбуждения.

Императору нравились энтузиазм британцев и крайнее любопытство, с которым его встретили. Он восхищался красотой местных женщин и дарил им поклоны. Они приветливо махали ему в ответ и улыбались. Капитан Метлэнд получал многочисленные обращения от желающих подняться на борт корабля.

Британские политики боялись, что Наполеон может бежать. Ранним утром 26 июля капитан Метлэнд получил приказ переместить судно на стоянку в Плимут, где находилась база военно-морского флота.

Метлэнд выполнил приказ и немедленно доложил об этом лорду Кейту, чей флагманский корабль стоял поблизости. 69-летний адмирал Эльфинстоун, лорд Кейт, становился главным посредником в отношениях между правительством Великобритании и Наполеоном. Он хотел посетить императора, но воздержался от этого в ожидании инструкций. Лорд Кейт подчеркнул, что никто не может взойти на борт «Беллерофона» без его письменного разрешения. Он установил очень строгий режим охраны корабля.

Наполеон и его соратники читали британские газеты, на страницах которых активно обсуждалась дальнейшая судьба главного пассажира корабля «Беллерофон». Одни корреспонденты писали о грехах Наполеона и предлагали заключить его в лондонский Тауэр или отправить в ссылку на дальние острова, другие обращали внимание на то, что он добровольно отдал себя в руки принца-регента Великобритании. «Курьер» заметил, что по закону наций «как только ваш враг сложил оружие и сдался, у вас больше нет права на его жизнь»^{246}.

27 июля была жаркая и солнечная погода, дул легкий бриз. Все водное пространство вокруг «Беллерофона» вновь заполнилось лодками, яхтами и рыболовецкими судами. Капитан Метлэнд оценил число плавательных средств в одну тысячу, в каждом из них находились не менее восьми человек. Пассажирами лодок и яхт были прекрасные молодые женщины, одетые по последней моде леди, джентльмены, снимавшие шляпы при появлении Наполеона, армейские и морские офицеры. Император продолжал восторгаться красотой женщин и был очень любезен с женой Метлэнда. Она находилась в лодке, но капитан не мог позволить ей подняться на борт корабля.

«Это очень жестоко, — сказал Наполеон. — Милорд Кейт слишком суров и немного перегибает палку, не так ли, мадам?»^{247} Наполеон повернулся к Метлэнду и сказал, что жена капитана намного прекраснее, чем ее портрет.

Следующим утром Наполеона посетил лорд Кейт. Адмирал получил инструкции, согласно которым он должен был обращаться с Наполеоном как с генералом, а не как с бывшим главой государства. Он также знал, что правительство приняло решение отправить Наполеона в ссылку на остров Святой Елены, но пока не имел права говорить ему об этом. Император очень надеялся на встречу с лордом Кейтом и был обрадован дружеским письмом от адмирала. В этом письме лорд Кейт благодарил Наполеона за спасение жизни его племянника, тяжело раненного в одной из стычек перед битвой при Ватерлоо. Император тогда позаботился о знатном пленнике и послал к нему хирурга. Наполеон и лорд Кейт вспоминали прошлые дела и говорили о Тулоне, Египте, Индии. Адмирал не мог дать удовлетворительных ответов на вопросы императора и не позволил ему совершать прогулки на берегу, даже в сопровождении британских офицеров.

После полудня в порт вошли суда с французскими пленниками на борту. Среди них было множество раненых и перевязанных солдат. Это было страшное зрелище для пассажиров «Беллерофона».

Томительное ожидание решения правительства Великобритании о дальнейшей судьбе Наполеона Бонапарта закончилось, когда на борт «Беллерофона» прибыли заместитель госсекретаря генерал-майор сэр Генри Банбери и лорд Кейт. Они принесли с собой текст правительственного решения. Местом пребывания Наполеона был назначен остров Святой Елены.

Он давно предчувствовал свою судьбу. В одной из записных тетрадей юный Наполеон сделал пометку: «Святая Елена — маленький остров»^{248}.

Император спокойно выслушал сообщение. Затем он взял короткую паузу и выразил протест. Он говорил страстно и красноречиво. Британское правительство не имеет права обращаться с ним в такой манере, он уповает на защиту британского народа и законов этой страны.

«Я не военнопленный. Если бы я был военнопленным, вы были бы обязаны обращаться со мной по закону наций… Что я должен делать на этой малой скале на краю света? Климат слишком жаркий для меня. Нет, я не поеду на Святую Елену… В чем опасность, если я буду жить как частное лицо в сердце Англии под надзором, и буду в рамках, которые правительство сочтет необходимыми?»^{249}