Наполеон малый

Так бесчинствовали эти люди повсюду между Парижем и Нуайоном, между Парижем и Суассоном и Гамом в Вермандуа и по всем землям Куси, где собрались самые отчаянные из этих грабителей и насильников. Только в графстве Валуа и аббатствах Лана, Суассона и Нуайона они сровняли с землей более ста замков и домов, принадлежавших рыцарям и их оруженосцам. Они убивали, грабили и уничтожали все, что ни попадалось им на пути. Но бог в своей неизреченной милости положил этому конец, за что мы непрестанно должны возносить ему хвалу».

Внесли только одну поправку — заменили бога монсеньером принцем-президентом — вот и все.

Теперь, спустя восемь месяцев, люди знают, что это была за «жакерия». События, наконец, предстали в своем подлинном свете. Как это случилось и где? Да в тех же самых судах, которые учредил Бонапарт. Супрефекты, чьи жены были изнасилованы, оказались неженатыми. Изжаренные заживо кюре, сердца которых были съедены жаками, сообщили, что они живы и невредимы. Жандармы, над трупами которых плясали злодеи, пришли свидетелями в военные суды. Разграбленная общественная казна оказалась нетронутой в руках Бонапарта, который ее «спас». Знаменитый дефицит Кламси в пять тысяч франков сократился до двухсот франков, израсходованных на розданный беднякам хлеб. В ответ на официальное сообщение от 8 декабря о том, что «приходский священник, мэр и супрефект Жуаньи и несколько жандармов были гнусным образом убиты», появилось письмо, которое вскоре стало достоянием гласности: «В Жуаньи не было пролито ни капли крови; никаких покушений на чью-либо жизнь не было». Кто написал это письмо? Тот же самый «зверски убитый» мэр Жуаньи. Анри де Лакретелъ, у которого вооруженная банда, вломившись в его замок Корматен, потребовала две тысячи франков, до сих пор не может прийти в себя — не от вымогательства, а от этой выдумки. Ламартин, к которому тоже вломилась шайка грабителей и чуть не вздернула его на фонарь, а потом подожгла его замок Сен-Пуэн, тот самый Ламартин, который «обратился к правительству с просьбой о помощи», узнал об этом из газет.

Следующий документ был доставлен военному суду в Ньевре, где председательствовал бывший полковник Мартенпре:

ПРИКАЗ КОМИТЕТА

Честность есть добродетель республиканца.

Всякий уличенный в воровстве или грабеже будет расстрелян.

Всякий, имеющий оружие, обязан в течение двенадцати часов сдать его в мэрию; тот, кто этого не сделает, будет арестован и задержан впредь до нового распоряжения.

Граждане в нетрезвом виде будут обезоружены и задержаны.

Кламси, 7 декабря 1851 года.

Да здравствует социальная республика.

Социальный революционный комитет.

Сей документ, приведенный нами, и есть воззвание «жаков». Смерть грабителям! Смерть ворам! Вот каковы лозунги этих грабителей и воров.

Один из этих жаков, Гюстав Верден-Лагард, из Ло-и-Гаронны, умер в изгнании в Брюсселе 1 мая 1852 года, завещав своему родному городу сто тысяч франков на основание сельскохозяйственной школы. Вот какую смуту сеял этот смутьян.

Итак, никаких смутьянов и жаков не было. И честные шулера переворота с приятной игривостью признаются в интимном кругу, что в сущности никакой жакерии и не было, но фокус удался.

Как Париж, так и департаменты оказали совершенно законное сопротивление, сопротивление, предписываемое гражданам статьей 110-й конституции, и не только конституцией, но и естественным правом; это была законная самооборона— вот где поистине уместны эти слова — против так называемых «спасителей», вооруженная борьба права и закона против гнусного захвата власти. Республика, неожиданно попавшая в ловушку, вступила в поединок с переворотом. Вот и все.

Двадцать семь департаментов поднялись и достойно выполнили свой долг — Эн, Од, Шер, Устья Роны, Кот-д'Ор, Верхняя Гаронна, Ло-и-Гаронна, Луаре, Марна, Мерта, Северный, Нижний Рейн, Рона, Сена-и-Марна. Бесстрашно поднялись Нижние Альпы, Авейрон, Дрома, Гар, Жер, Эро, Юра, Ньевр, Пюи-де-Дом, Сона-и-Луара, Вар и Воклюз. Они были раздавлены, как Париж.

Переворот расправился с ними не менее свирепо, чем с Парижем. Мы только что дали краткий обзор этих преступлений.

И это законное, конституционное, доблестное сопротивление, сопротивление, в котором весь героизм был на стороне граждан, а вся подлость на стороне власти — насильник, совершивший переворот, именовал жакерией. Припугнуть красным призраком казалось ему как нельзя более полезным.