Написано кровью моего сердца

— Да, — коротко ответил тот. — Она была у Генри, когда я вчера приехал. Одетая в какое-то непотребное рванье. Видимо, тот джентльмен, с которым она якобы заключила помолвку, квакер, и она возомнила себя одной из них!

— Понятно, — пробормотала я. — А вы… э-э-э… прежде об этом не знали?

— Нет, не знал! И мне есть что сказать Джону: и о его трусости, например, когда он ни словом не обмолвился, и о грязных махи… махинациях его сына!..

От напыщенной желчной речи перехватило дыхание, и герцог мучительно закашлял, хватаясь за колени, чтобы не повалиться в конвульсиях на кровать.

Я схватила со стола веер и замахала, направляя на герцога облачко дыма от жаровни. Тот жадно вдохнул, закашлялся и наконец затих, чуть похрипывая.

— Я велела бы вам не нервничать, если бы существовал хоть малейший шанс, что вы меня услышите, — заметила я, протягивая кофейную настойку эфедры. — Выпейте. Только медленно… Что до Джона, то он собирался вам написать, когда узнал о намерениях Дотти. Но не стал: надеялся, это лишь мимолетная прихоть, и когда девочка столкнется с реальностью, в которой живет Денни… э-э-э… это ее жених, доктор Хантер… то может и одуматься. А если так, незачем лишний раз тревожить вас с супругой. Джон никак не рассчитывал, что вы вдруг приедете.

Хэл неуверенно вдохнул сквозь кашель.

— Я и не собирался. — Он отставил чашку, кашлянул напоследок и бессильно упал на подушки. — Это военное ведомство решило переправить мой полк для усиления войск генерала Клинтона в рамках новой тактики. Я просто не успел написать.

— Что за новая тактика? — спросила я без особого интереса.

— Отделить южные колонии от севера, подавить там восстание и заставить северян голодать — пусть уймутся… И заодно выдавить чертовых французов из Вест-Индии. Вы и правда считаете, что Дотти еще может одуматься? — спросил он с сомнением, но не без надежды.

— Вообще-то нет.

Я потянулась и провела пальцами по влажным волосам, мягко стелившимся по шее и щекотавшим лицо.

— Я-то гадала, кто именно, вы или ваша супруга, наградили ее столь редкостным своеволием. Однако стоило вас встретить — и все стало понятно.

Он прищурился, но все-таки снизошел до улыбки.

— Да, она такая, — признал герцог. — И Бенджамин, мой старший сын, тоже. Генри и Адам — те нравом уродились в мою жену. Хотя это не значит, что они не ищут собственных путей, — задумчиво добавил он. — Просто действуют более дипломатично.

— Хотела бы повидать вашу супругу. Джон говорил, ее зовут Минни?

— Минерва. — Герцог улыбнулся еще шире и куда более искренне. — Минерва Куннегунда, если быть точным. Но я же не могу звать ее Кунни.

— По крайней мере, не на людях.

— Наедине тоже не стоит, — заверил он. — Она ужасная скромница… на первый взгляд.

Расхохотавшись, я покосилась на жаровню. Никогда бы не подумала, что дым от сожженной марихуаны обладает тем же эффектом, что и сигареты. Однако травка оказывала благотворное влияние на настрой Хэла, да и сама я чувствовала, что мой собственный мирок понемногу играет яркими красками. Я все еще переживала за Джейми, и за Джона тоже, но тревога уже не давила на плечи, а витала над головой тусклым лилово-серым облачком. Точь-в-точь как свинцовый воздушный шарик. Как бы не пришиб ненароком. Я фыркнула со смеху.

Хэл растянулся на матрасе, с каким-то отстраненным интересом наблюдая за мной из-под полуприкрытых век.

— А вы красивая женщина, — чуть удивленно сказал он вдруг. — Хотя и совсем не скромница, — добавил он и хохотнул. — О чем только думал Джон?

Я знала, о чем он тогда думал, но говорить не стала — по целому ряду причин.

Вместо этого полюбопытствовала:

— А что вы имели в виду? Когда говорили о сделке с Господом?

— А. — Он неторопливо смежил веки. — Когда я сегодня утром… подумать только, неужто прошел всего день? Когда я прибыл к генералу Клинтону, меня ждали дурные вести… и письмо. Отправленное несколько недель назад из Нью-Джерси. Мой старший сын, Бенджамин, схвачен повстанцами в Брендивайне, — проговорил он почти бесстрастно. Однако именно что почти: в тусклом свете я все равно заметила, как крепко он стиснул зубы. — Поскольку у нас с американцами нет соглашения по обмену военнопленными, он остается в заключении.

— Где? — встревоженно спросила я.

— Не знаю, — коротко ответил тот. — Пока не знаю. Однако приложу все силы, чтобы выяснить.

— Удачи вам, — от всего сердца пожелала я. — Письмо было от Бенджамина?

— Нет. — Он снова заиграл желваками. — Письмо отправила некая женщина по имени Амаранта Коуден, которая сообщила его светлости герцогу Пардлоу о том, что является супругой его сына Бенджамина и матерью внука, Тревора Ваттисвейда Грея, трех месяцев от роду.

Значит, родился уже после того, как Бенджамин угодил в плен… Знает ли он вообще о ребенке?