Написанные в истории. Письма, изменившие мир

Но я ни на минуту не переставал и не могу перестать чувствовать ту совершенную и безграничную привязанность, которая соединяла и соединяет меня с тобой и делает меня совершенно неспособным истинно любить кого бы то ни было другого — чем могли бы они быть для меня после тебя? Моя… мы были, быть может, очень виноваты, но я ни о чем не сожалею, кроме проклятой женитьбы и твоего отказа любить меня как прежде — я не могу ни забыть, ни вполне простить тебе это пресловутое покаяние, — но не могу перемениться и если кого-нибудь люблю, то потому, что она хоть чем-нибудь напоминает тебя. <…> Мысль о нашей долгой разлуке терзает мне сердце — я считаю ее слишком суровой карой за наши грехи — Данте в своем «Аду» был милосерднее; он не разлучил несчастных любовников (Франческу да Римини и Паоло, которым, конечно, очень далеко до нас — хотя и они порядком нагрешили); пусть они страдают, но они вместе. <…> Я мог терзаться твоим новым решением, а вслед за тем — травлей злобного дьявола, который изгнал меня из родной страны и умышлял на мою жизнь, пытаясь лишить меня всего, чем она может быть драгоценна; но вспомни, что даже тогда ты была единственной, о ком я заплакал; и какими слезами! <…> Когда будешь мне писать, пиши о себе — о том, что любишь меня, но только не о посторонних людях и предметах, которые меня отнюдь не интересуют; — ведь в Англии я вижу только страну, где живешь ты, а вокруг нее только море, которое нас разделяет. <…> В моем чувстве к тебе соединились все страсти и все привязанности. Оно укрепилось во мне, но оно погубит меня, — я не имею в виду физического разрушения — я много вынес и много еще могу вынести — я говорю о гибели мыслей, чувств и надежд, так или иначе не связанных с тобой и с нашими воспоминаниями…

Джордж Байрон — Графине Гвиччиоли

Болонья, 25 Августа 1819

Дорогая Тереза! Эту книгу[95] читал я в твоем саду; тебя не было, дорогая, иначе я не мог бы читать ее. Это твоя любимая книга, а автор принадлежит к числу моих друзей. Ты не поймешь этих английских слов, и другие также не поймут их. Это — причина, вследствие которой я не нацарапал их по-итальянски. Но ты узнаешь почерк того, кто любит тебя страстно, и угадаешь, что при виде книги, принадлежащей тебе, он мог думать только о любви. В этом слове, одинаково хорошо звучащем на всех языках, всего же лучше на твоем — Amor mio, — заключено все мое существование, настоящее и прошедшее. Я чувствую, что существую, и боюсь, что буду существовать — для какой цели, придется решать тебе. Моя судьба лежит в тебе, ты женщина в семнадцать лет и всего два года как вышла из монастыря. От всего сердца желаю, чтобы ты осталась там, или чтобы я тебя никогда не узнал замужней женщиной.

Но все это чересчур поздно. Я люблю тебя, и ты любишь меня, по крайней мере, так говоришь ты и так действуешь, словно любишь меня, что при всяких обстоятельствах является для меня огромным утешением. Я же не только люблю, я не могу перестать тебя любить.

Думай иногда обо мне, когда Альпы и Океан будут лежать между нами, но разделят они нас только тогда, когда ты этого захочешь.

Александр Грибоедов и «Черная роза Тифлиса»

Александр Сергеевич Грибоедов (1795–1829) происходил из старинного богатого польско-русского рода и получил прекрасное домашнее образование: в шесть лет говорил на трех языках, в юности знал шесть. Рос вундеркиндом[96]. Но началась война 1812 г., потом закружила дипломатическая служба… Одним словом, бесконечно жаль, что такой умница, талант, чудесный композитор, настоящий дипломат, поэт и драматург так рано ушел из жизни.

В 1828 г. за успехи на дипломатической службе Грибоедов был назначен послом (министром-резидентом) в Персию. По пути в Персию он прожил несколько месяцев в Тифлисе и там женился на княжне Нино Чавчавадзе (1812–1857), с которой впервые увиделся, когда ей было десять лет (Грибоедов давал девочке уроки музыки). В 15 лет Нино вышла за него замуж. Александру Сергеевичу было 33. Они прожили вместе с конца августа по декабрь 1828 г., да и то приходилось разлучаться.

И уже в 1829 г. Грибоедов погиб от рук фанатиков, а Нино в 16 лет стала вдовой. Из-за потрясения она потеряла ребенка.

Она была сказочно красива, знатна и богата, отличалась изысканностью манер, к ней сватались многие, но она отдала свое сердце человеку, который унес его в могилу. На могиле мужа Нино распорядилась выбить строки: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?»

Княжна Нино умерла в 44 года во время эпидемии холеры. Почти 30 лет она носила траур. Тифлисцы с глубоким почтением называли ее «Черной розой Тифлиса».

Александр Сергеевич Грибоедов — Нино Чавчавадзе-Грибоедовой[97]

Сочельник. 24 декабря 1828. Казбин[98]