НАПАСТЬ (сборник)

— Полковник, нам следует попытаться найти какую‑то общую почву для общения всех самых обычных жителей Федерации. Должно найтись что‑то еще, помимо научных и культурных обменов и соглашений по межпланетной торговле. Это должно быть что‑то совсем простое, обыденное, что‑то такое, к чему мы испытываем общие чувства — какая‑то идея или проект, которые бы нас по‑настоящему объединили. Пока же, несмотря на образование Федерации, несмотря на активнейшую деятельность Корпуса Мониторов — а быть может, именно из‑за нее, — ни о каком узнавании друг друга нет и речи. А если мы не достигнем этого узнавания, неизбежна новая война. Но это никого не волнует. Вы все забыли о том, как ужасна война.

Мак Эван умолк. Полковник медленно указал на стоящий на его столе солидограф.

— Напротив, — сказал он. — У нас есть постоянное напоминание о ней.

Больше полковник не сказал ни слова, но не сел, пока Мак Эван и Гролья‑Ки не вышли из его кабинета.

Зал ожидания был под завязку заполнен державшимися особняком группами тралтанов, мельфиан, кельгиан и илленсиан. Мак Эван заметил также парочку крупных приземистых созданий, которые, судя по объему щупалец, были обитателями какой‑то планеты с высоким притяжением. Он таких раньше не видел. Существа занимались тем, что обрызгивали друг дружку белесой краской. Мимо них на бешеной скорости проскочил похожий на плюшевого медвежонка нидианин в форме сотрудника космопорта. Испугали его явно не сами существа — просто‑напросто он побоялся, что на него попадет краска.

То, что хлородышащие илленсиане держались особняком, было вполне понятно: прозрачные скафандры, в которые они были облачены, выглядели довольно хрупко и ненадежно. Насчет тех двоих, что обрызгивали друг друга краской, Мак Эван не знал ничего, а все остальные были теплокровными кислорододышащими существами с одинаковыми требованиями к атмосферному давлению и гравитации. Эти по крайней мере должны были хотя бы замечать друг друга, пусть и не выказывая неприличного любопытства. Мак Эван сердито отвернулся к табло с расписанием рейсов.

На орбите в данное время находился илленсианский звездолет — здоровенный неприглядного вида беспосадочный корабль. Несколько минут назад приземлился прибывший с него шаттл. Нидианское наземное транспортное средство, оборудованное системой обеспечения для хлородышащих существ, ожидало пассажиров. Пассажирский корабль, построенный на Тралте, был готов к посадке пассажиров. Этот звездолет принадлежал к новому классу и был оборудован удобными каютами для кислорододышащих существ, принадлежащих к шести различным видам. Однако уровни удобства все же были относительными, в чем Мак Эвану, Гролья‑Ки и ряду других нетралтанов, находившихся в зале ожидания, вскоре предстояло убедиться самолично.

Кроме илленсианского шаттла и тралтанского пассажирского корабля, единственным видом транспорта были нидианские суда для атмосферных полетов, которые отбывали и приземлялись каждые несколько минут. Суда эти были невелики по размерам, но каждое из них вмещало до тысячи нидиан. А поскольку отличались суда только номерами, создавалось такое впечатление, что то и дело приземляется и взлетает один и тот же самолет.

Злясь из‑за того, что смотреть больше положительно не на что, Мак Эван уставился на знакомое до боли голографическое панно, которое, как нарочно, висело в самом центре зала.

Гролья‑Ки тоже смотрел на это панно и тихо постанывал.

Панно представляло собой картину, увековечивавшую память о древней войне между Землей и Орлигией, и было выполнено в натуральную величину. Бессчетные тысячи копий этой картины были размещены во всевозможных местах скопления народа, а миниатюрные ее варианты красовались на письменных столах всяких ответственных и власть предержащих особ по всей Федерации. Оригинал представлял собой скульптурную группу, которая простояла под защитным колпаком на центральной площади столицы Орлигии более двух столетий. И все это время неисчислимое множество местных жителей и посетителей столицы Орлигии тщились передать словами чувства, кои они испытывали, лицезрея этот прославленный монумент.

Их можно было понять, поскольку этот мемориал войны не являл собой какую‑нибудь там поэму в мраморе, исполненную глубочайшей эстетики и изображавшую богоподобные создания в момент благородной гибели в изысканных позах. Изображала скульптура всего‑навсего орлигианина и землянина внутри жалких останков отсека управления корабля какого‑то, давно преданного забвению типа.

Орлигианин стоял, сильно согнувшись. Шерсть у него на груди и физиономии была окровавлена. В нескольких ярдах от него на полу валялся умирающий землянин. Форма у него на груди была изодрана в клочья, были видны ужасные раны. Органы брюшной полости, которые у здоровых землян скрыты под слоями кожи и мышц, у этого землянина были выставлены на всеобщее обозрение. И все же этот человек, которому жить по идее уже не следовало, не говоря уже о том, чтобы производить какие‑то телодвижения, тянулся к орлигианину.