Напарница

По виду сына синдика можно было понять, насколько он не уверен в самой моей способности к разумной беседе. Между тем я чувствовала себя в состоянии говорить на какую угодно тему; тяжесть в голове прошла, как прошла и нервная дрожь, бившая меня с того самого момента, как я пришла в себя на перекрёстке. Я смотрела на сына синдика — а на него стоило посмотреть, как бы вы к нему не относились — и я отстранённо думала, что, если предложение Беаты ещё в силе — и если мой напарник не передумает, я вывернусь наизнанку, а научусь защищать себя самостоятельно, не доверяясь ни вечно где-то пропадающему вампиру, ни сомнительному благородству Дрона Перте. И, если впредь из-за меня кому-то придётся умереть, я, по крайней мере, смогу быть твёрдо уверена, что мерзавца в действительности нет в живых, кто бы ни подстроил мне очередную ловушку. Эти мысли, новые для меня, совершенно безнравственные по моим прежним представлениям, будоражили сознание и вызывали невольную оторопь. И всё же… и всё же дайте только срок снестись с напарником, а там уж я сумею его упросить. К чёрту всё, к чёрту этот мир, и нравственность, и репутацию, и саму мою бессмертную душу — я устала быть чужой игрушкой в этой игре.

— Прошу вас, сударь, — кивнула я, от души надеясь, что мои мысли не нашли отражения на лице. — Я вас внимательно слушаю.

Сын синдика неопределённо хмыкнул, а после подтащил скамеечку для ног, на которой сидел, поближе ко мне и безо всякого вступления заговорил:

— Мне известно, сударыня, и кто были эти люди, и кто их послал. И известно, почему их послали за вами. Молчите, не перебивайте, у нас мало времени, я отправил человека за отцом и, прежде, чем он придёт, нам надо с вами решить, о чём мы будем ему говорить. Слушайте внимательно. Я собирался продать эти сведения вам за хорошие деньги, но сейчас не до того, поэтому забудьте все свои подозрения о шантаже. Я знаю, кто вы такая. Мне известно о вас так много, что вы и представить себе не можете. Молчите, не спорьте! Я знаю вашу тайну. Молчите, я сказал! Выдавать вас кровникам мне не выгодно, да я и не хочу. Молчите! Да, я говорю именно о том… о чём говорю, сударыня. Вы в опасности, в постоянной опасности, но, помимо кровников, есть те люди, которые ведут на вас охоту довольно давно. Да, среди них есть мои друзья. И да — я готов продать вам их имена, если вы мне хорошо заплатите. Об этом после, сейчас о вас. Вы не кричали и не звали на помощь — я догадываюсь, чем вас припугнули. Опять же, на обычное похищение это преступление не похоже: вас уводили силой незнакомые люди. Как вы собираетесь объяснять все несоответствия властям?

— Никак не собираюсь, — буркнула я, приходя в ужас от осведомлённости сына синдика. Нет, не бежать от него надо, его надо убить, и как можно скорее, этой же ночью, если получится, иначе он погубит и меня, и моего напарника. Убить, а после скрыться… или нет, никуда не скрываться, в конце концов, какое я могу иметь отношение к ночным похождениям известного повесы и шалопая? Да, именно так — убить тайком, выждать неделю, и уехать открыто, не вызывая ни у кого подозрений, но прежде, чем в чью-нибудь слишком старательную голову закрадётся мысль относительно возможности моей причастности к этому делу. А там можно и самой себе несчастный случай подстроить. — Это работа вашего батюшки — расследовать преступления, а я — бедная путешественница, которой незнакомый бандит угрожал ножом, и которая понятия не имеет, чем вызвано подобное обращение.

— Разумная тактика, — улыбнулся Дрон Перте, словно и не подозревая о тех мыслях, которые вихрем пронеслись в моём сознании. — В таком случае, сударыня, будьте добры, подскажите и мне, какими словами объяснить своё вмешательство.

Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы отвлечься от образа зарезанного сына синдика в луже крови — мёртвым он был бы, пожалуй, не столь привлекательным, как при жизни, — и ответить на заданный вопрос.

— Тут и думать нечего, сударь. Вы закончили свои дела в столице и вернулись домой, а там издалека увидели происходящее, и успели вмешаться, пока не стало слишком поздно. Не думаю, что вас спросят, что вы делали вечером возле моего дома.

Дрон Перте одобрительно улыбнулся, а после резко сказал:

— А теперь, сударыня, если у вас возникла мысль от меня избавиться — забудьте о ней раз и навсегда!

И не подумав отпираться, я колко спросила, что, кроме слов, сын синдика, может предложить в обмен на свою жизнь. В этот момент я чувствовала себя в состоянии справиться с авантюристом голыми руками, если он вдруг попробует применить ко мне силу.

— Защиту, сударыня, — веско сказал Дрон Перте. — Защиту от похитителей, защиту от закона, защиту от досужих пересудов и, дорогая моя, отметьте особо — защиту от меня самого, раз уж вы так сильно боитесь.

— Вы говорите загадками, сударь, — покачала головой я. — Извольте объясниться.