Нападение

«Совершенно секретно. На запрос “Восток – Союз” – 3.

Подлежит уничтожению в установленном порядке.

Перспективный объект разработки.

Афанасьев – Филимонов – Финкельштейн.

Афанасьев Гавриил Федорович. Он же Филимонов Юрий Семенович. Он же – Финкельштейн Габриэл Иегудович.

Год рождения 1956. Место рождения – Тбилиси. Окончил среднюю школу в Харькове, технологический институт в Тарасовке Московской области. Дипломированный инженер по холодильным установкам. В Советской армии не служил. Владеет немецким языком.

Отец – Финн Яков Сергеевич (Финкельштейн Иегуда Самуилович), кандидат марксистской философии, лектор общества “Знание”. Мать – Марта Финн, врач.

В Интерполе имеется запрос Советского национального бюро на розыск и задержание Афанасьева – Филимонова – Финкельштейна. Основание: нарушение национального финансового законодательства, неоплаченные кредиты, участие в наркобизнесе».

– Фин-кель-штейн, – по слогам произнес Вудсток. – Фамилия прямо из анекдота.

– Что вы имеете в виду? – спросил Коллинз недоуменно.

– Говорят, что ликвидация Карело-Финской союзной республики в составе СССР произошла после того, как Хрущеву доложили, что там живет всего один финн, да и тот – Фин-кель-штейн.

Вудсток рассказал анекдот по-русски. Оба весело рассмеялись.

– Джеймс, а почему Интерпол ополчился на нашего «финна»? Как он сделал свой миллион?

– Без особых хитростей, – сказал Коллинз. – Эта история, сэр, вас разочарует своей банальностью. Все как в плохом анекдоте. Операция строилась по-советски примитивно. Сперва под высокий процент Финкельштейн взял кредит в триста тысяч рублей в кооперативном банке «Прогресс». Месяц спустя получил кредит в банке «Инноватор», на этот раз уже в семьсот тысяч. Половина ушла на погашение предшествовавшего кредита, остальное осело в кармане. Через какой-то срок он взял в следующем банке уже миллион. Расплатился с «Инноватором», а часть денег снова оставил себе. Далее последовал очередной, еще более крупный кредит. Причем во всех случаях, сэр, банки проверяли только способность Финкельштейна погасить долг, а не его производственную деятельность. Именно беспечность банков позволила ему стремительно поднимать свои активы. Три этом он исправно выплачивал кредиты. В конце концов он сколотил десять миллионов и обменял их на миллион долларов. Все убытки пали на какой-то «Нотабанк», и, скорее всего, он сгорел дотла – это мы не выясняли. Финкельштейн вовремя успел уехать в Польшу, оттуда перебрался в ФРГ. Теперь он здесь, в Манхэттене.

– Все, Джеймс. Берите этого парня в крутой оборот… Либо мы выдаем его Интерполу, либо он делает с нами доброе дело…

2. Варшава. Польша

Старый трехэтажный дом на Мокотове пережил две войны. Построенный некогда в стиле модерн, а теперь мрачный, неопрятный, с лестницами, густо пропахшими кошачьим духом, он выглядел впавшим в нищету дворянином, который, к своему несчастью, дожил до преклонного возраста. Здесь, в одном из помещений второго этажа, располагалась варшавская конспиративная квартира отделения «Союз – Восток». Хозяйка явки, сорокалетняя пани Гражина Стахурска, работала в одном из первоклассных отелей. Ее положение позволяло поддерживать надежные контакты с нужными людьми и приносило дополнительный доход в валюте. Даже поднаторевшие в практике секса европейцы балдели от штучек, которые выделывала в постели пылкая полька, и возвращались в страны твердо конвертируемой валюты с самыми приятными воспоминаниями о Варшаве.

В день и час, определенный заранее, в отсутствие хозяйки в ее квартиру, открыв дверь собственным ключом, вошел сотрудник ЦРУ из аппарата посольства США, известный своим агентам как мистер Дэвис. Спустя двадцать минут в прихожей по-птичьи прочирикал звонок.

Дэвис отворил дверь и встретил гостя широкой улыбкой.

– Входите, пан Щепаньский!

На госте был элегантный светлый костюм с узкими лацканами. Яркий модный галстук украшала золотая булавка, в четырехлепестковой розетке которой сиял, переливаясь, крупный бриллиант классической огранки. Мягкие ботинки из натуральной крокодильей кожи делали шаги легкими, почти бесшумными.

Дэвис еще раз окинул быстрым взглядом старого знакомого.

– Признаюсь, пан Щепаньский, я бы не узнал вас на улице. Вы так изменились…

– Это не я, мистер Дэвис, – ответил Щепаньский с гонором. – Это изменилась наша демократия. Перестала быть народной, стала демократией предприимчивых. Рад вас видеть, мистер Дэвис!

– Взаимно, пан Казимир.

– Не знаю, верить ли вам? – сказал Щепаньский и покачал головой. – В последний год наши встречи стали крайне редкими. Раньше вы обращались ко мне значительно чаще.

– Но я же у вас, – сказал американец с чарующей улыбкой. – Мне думается, нет причин для обиды. Мы бережем вас, пан Казимир, для больших дел. Ваши квалификация и опыт бесценны.

Щепаньский вежливо склонил голову, выражая удовлетворение тем, что услышал.

– Итак?

– Фирме требуются два советских паспорта и автомашина с советским номерным знаком.

– Самоход и два паспорта. Порознь или это должно быть увязано?

Дэвис усмехнулся: