Нападение

– Хватит, Тырин! Ваши страхи нам хорошо известны. Я смотрел ваш формуляр в библиотеке. Там записаны одни детективы. От такого чтива у вас в голове сплошная криминальная каша. Надо чаще обращаться к уставам. – Повернувшись к инспектору, Иконников добавил: – До базы лейтенант Тырин служил в Закавказье. Оттуда и привез все свои страхи…

– У вас все, товарищ подполковник? – спросил Нырков с подчеркнутой вежливостью.

Иконников кивнул утвердительно.

– Ваши соображения, товарищ лейтенант, – сказал Нырков, глядя на Тырина с симпатией, – кажутся мне крайне интересными. А то, что вы сравниваете положение на базе с тем, что узнали в Закавказье, называется стремлением обобщить боевой опыт. Когда вы писали рапорт?

– Знаете что, товарищ майор, кончим эту игру. Я ведь не мальчик. Мне весь наш разговор напоминает анекдот…

– Серьезно? – В голосе Ныркова не слышалось ни раздражения, ни обиды. – Какой именно?

– Старшина проверяет, насколько находчив солдат. Дает ему вводную: «Вы стоите на железнодорожном переезде. Видите, как по одному пути навстречу друг другу летят два поезда. Ваши действия?» – «Подаю сигнал опасности руками». – «Дело происходит ночью, и рук не видно». – «Подаю сигнал фонариком». – «У вас его нет с собой». – «Тогда я отбегу подальше, потому что бэмс будет ой какой сильный!»

Солдаты засмеялись, лишь Иконников и Якушев сидели нахмурившись.

– И что, – спросил Нырков, – вам кажется, наш разговор идет по той же схеме?

– Почти.

– Значит, мы друг друга не поняли. Меня в самом деле интересует, найдется ли у вас красный флажок и фонарик. Солдат на переезде меньше всего отвечает за столкновение поездов. Для этого на железной дороге существуют стрелочники и обходчики. Вы же поставлены охранять секретный военный объект. Чтобы не попасть впросак, нужно предусмотреть все мелочи.

– Мы к этому готовы, – сказал Иконников. – К сожалению, в ногу у нас идет только Тырин.

Никто не засмеялся. Эта молчаливая демонстрация солидарности позволила Ныркову понять, что солдаты относятся к беспокойному лейтенанту совсем по-иному, нежели Иконников и Якушев.

Нырков встретился взглядом со светлоглазым сержантом-крепышом. Он сидел во втором ряду, расправив ровные, сильные плечи, и за все время ни разу не улыбнулся.

– А у вас, товарищ сержант, – спросил Нырков, обращаясь к нему, – есть предложения?

– Естественно, есть.

– Какие именно?

– Я считаю, товарищ майор, что на постах стоило бы оборудовать бетонные стенки. Хотя бы в полроста. И лучше полукруглые.

– Для чего? – удивился Нырков.

– На седьмом посту часовые чувствуют себя очень неуютно. Площадка голая, а вокруг лес. И никакого укрытия. Если произойдет нападение, то из темноты можно снять часового без особого труда.

Иконников засмеялся и укоризненно закачал головой:

– Вот уж от вас не ожидал, сержант Елизаров! Что такое на всех сегодня напало? Можно подумать, что мы в Ольстере или в ЮАР. Бетонные стенки… Предложите еще вооружить часовых противотанковыми ракетами…

– Понял вас, товарищ подполковник, – сказал сержант и сел.

– Видите, товарищ майор, – прозвучал голос из заднего ряда, – на наши заботы здесь всегда есть ответ: не надо – и все.

– Кто вы? – спросил Нырков.

– Рядовой Борцов, – поднялся с места и назвал себя неприметный с виду круглолицый солдат. – Теперь в армии служат «от» и «до», не больше и не меньше.

– Почему вы так считаете? – спросил Нырков. – Это очень серьезное обвинение.

– Чтобы служить по чести, нужно иметь убежденность в том, что это твоя обязанность.

– Разве служба в армии перестала быть делом чести?

– Для меня – да. Это скорее крепостная повинность для дурака из простой рабочей семьи.

– Я из семьи инженеров, однако тоже служу, – сказал Нырков.

– Вы сами избрали профессию. Учились. Теперь тянете лямку. А меня в армию забрали…

– Призвали.

– В народе говорят «взяли». Что в тюрьму – что в армию. Забрали. Загребли. Потому что призывают под знамена добровольцев. Нас же забирали. И люди с этим мирились, потому что одна участь была у всех парней. Теперь демократы сочли, что все должно быть иначе…

– Рядовой Борцов, – сказал Иконников сурово, – вы полегче с разными обобщениями.

– Запрещаете говорить? Пожалуйста, замолчу. Это тоже вполне демократично.

– Почему? Говорите, – пожал плечами Иконников. – Только не надо лозунгов. Давайте факты.