Нам нельзя остаться

— Я не хочу узнать правду таким образом, — решительно ответил гость. — Я хочу, что бы она сама всё открыла передо мной.

— Это «всё» может казаться весьма непривлекательным, — заметила я.

— Не важно! — гость вскочил с кресла. — Я должен знать!

Я сделала вид, что глубоко задумалась над его проблемой. В моей голове в это время крутись мысли о покупках в городе, и куда могла я сунуть сушёных стрекоз — третий день не могу найти.

— Всё может быть, — кивнула я, предположив, что они могут быть и в погребе.

Затем я перевела взгляд на гостя.

— Я дам тебе кое-что, — продолжила я. — Но это будет стоить тебе не дёшево. А так будет потому, что я не одобряю ни твоих помыслов, ни твоих методов. Так уж вышло, что я могу тебе помочь, раз уж у меня есть то, что тебе нужно.

Я озвучила сумму, тот не раздумывая, согласился. Эх, дурочка я, надо было требовать в два раза больше. Не от жадности, а потому, что обед-то я пропустила, теперь опять придётся перебиваться, чем Боги пошлют. А от такого рациона встреча с последними может состояться значительно быстрее.

Я открыла шкафчик, и, пошарив там рукой, вынула небольшую стеклянную колбу. Как хорошо, что сам напиток был уже готов! «Зелье истины» я варю один раз в пару недель, с запасом, чтобы потом не надрываться с мелкими порциями и время зря не тянуть. В крайнем случае — выпью сама. Правда, последний раз, когда такое случилось, я немного не рассчитала, и выпила слишком большую порцию, пропадало ведь! Впоследствии Зельборн узнал о себе много нового и с неделю на меня дулся, а я его всячески утешала и прощенье просила за свою правду. Эх, любопытные были времена!

Вытерев с колбы пыль, я вручила её гостю. Тот протянул мне руку, набитую сверкающими монетами.

— Куда! — заорала я на него. — На стол клади, на стол!

Тот судорожно одёрнул руку и едва не выронил колбу из рук. Положив деньги на стол, он стал рассматривать прозрачную жидкость в сосуде.

— Примета плохая, — уточнила я, пробуя на зуб монеты.

Не гигиенично, но ведь и болезни меня тоже побаиваются.

Конечно, дураков, которым взбредёт в голову надуть меня, не находится. Но чего только не случается, нужно быть готовой ко всему!

— Что пьёт твоя жена? — спросила я, покусав все монеты, и потирая ладонью вдруг занывший зуб.

— Молоко, — пожал плечами он.

— Это подойдёт, — пояснила я. — Нагрей для неё две трети кружки, а потом влей туда это снадобье.

— А она не заметит? — забеспокоился он.

— Нет, — ответила я. — У него мягкий и едва уловимый запах и вкус. В разбавленном виде едва ли она чего заподозрит. А если и так, то проследи за тем, что бы она всё же выпила всю кружку.

— Я понял, — заговорщически ответил он.

— Через полчаса ты можешь спрашивать её обо всём, что хочешь узнать, — закончила я.

— Спасибо! — отозвался он, развернулся и зашагал к дверям.

Он снял плащ с крюка и быстро накинул его.

— До свиданья! — сказал гость, открыл дверь и вышел вон.

Дождь кончился, тучи стали рассеиваться. Меня передёрнуло. Не люблю заниматься такими мерзкими делами. Вроде и жить есть на что, а репутацию за деньги не купишь! Вот и приходится помогать всяким недотёпам с их глупостями.

Из-за двери высунулась бледная черноволосая физиономия Зельборна.

— Ушёл? — коротко спросил он.

— Ага, — ответила я. — Ну ты слышал, а?

— Слышал! — довольно отозвался он. — Волнуется человек, переживает.

— Учись! — нахмурилась я и глянула в окно. — Эй! А не пора ли тебе на службу?

— Проклятье! — вскрикнул Зельборн и захлопнул свою дверь.

С минуту он бегал по комнате, что-то бормоча, после чего вышел и зашагал к выходу.

— А обед? — развела руками я.

— Подождёт до ужина! — сказал он, и, поцеловав меня в нос, вышел из дома.

Варево в котле стало выкипать, и я бросилась к нему со всех ног. Если и в этот раз горные цветы не выживут, то больше варить эту мерзость я не буду! Даже ради непередаваемой атмосферы!

Глава 3

«Я даю возможность

и умереть быстро, и жизнь по

достоинству оценить.

Выходит, я целитель».

Я вышел из дома и глубоко вдохнул. Воздух, такой свежий и чистый — вот главное достоинство дома на самой окраине Гонкоралла. Настроение моё было превосходным, несмотря на то, что мне предстояло очередное убийство.

Я шёл вдоль помолодевших после дождя улиц, вглядываясь в лица прохожих. Люди держались от меня в сторонке, хотя некоторые из них робко махали мне рукой и выдавали скудные приветствия. Наверняка их мысли занимала одна и та же мысль: «Надеюсь, что мы никогда не повстречаемся при других обстоятельствах». Я тоже надеюсь на это, но там уж, как получится.

Проходя вдоль каменных рядов домов на улицах, я наблюдал, сколько непримечательных смертей было разбросано вокруг. Большинство из них были столь ничтожны, что, пожалуй, никто, кроме меня об этом и не узнает. А для меня смерть любого живого существа — тоже смерть. И той же величины, что и смерть человека.