Нам не дано предугадать

– Опа на, чего только в жизни не бывает! Кому рассказать – не поверят! Столько лет прошло, и вдруг Яков, Сергей, Егорша и Кирилл, внуки, за одним столом оказались. Ирка вон у нас фаталистка, считает, что ничего просто так не бывает. Значит, Судьбе от нас что-то надо. За такую встречу грех не выпить. – Сергей полез в сейф за коньяком.

– Подожди, Серега, выпьем обязательно, только чуть позже. Павел Андреевич, о каких таблетках Вы говорите? Что выпила моя мать? – Яков обратился к Смирнову.

– Вы, что, ничего не знаете? Странно, все, что знал, я рассказал Вашему деду, он ко мне приходил. Помню, большое впечатление на меня произвел, не человек – глыба. Марина в него пошла. Яков Михайлович, все, что произошло с Мариной, – очень длинная, запутанная история. Не знаю, стоит ли ворошить прошлое. Когда-то партком принял решение засекретить все, что с этим связано. Никто не хотел разбирательства. Была распространена версия, что Марина умерла от сердечной недостаточности, насколько я знаю, секретность была соблюдена.

Яков побледнел. Девушка Лена, видимо дочь Якова, подошла и села рядом с отцом.

– Какой на хрен партком? На дворе XXI век! – Зимин повысил голос. – Вы, что, не понимаете, чем для Якова была смерть матери? Ему же одиннадцать лет было, когда матери не стало. Мы же тогда на кладбище поклялись, что отомстим тому, кто довел тетю Марину до смерти.

Смирнов долго сидел и смотрел на свои руки.

– Уважаемый Сергей Александрович, моя мать умерла, когда мне было тринадцать. Разница не очень велика. Чувства Якова Михайловича я вполне понимаю, не надо выставлять меня монстром. Это Вы не понимаете, что для меня вся эта история очень личная. Я ведь был влюблен в Марину. Мы учились вместе. Она была совершенно необыкновенная: красивая, умная, добрая и очень честная. А какое у нее было чувство юмора, а как она пела! К сожалению, жениться на Марине я не мог, хотя и очень этого хотел. Отец у меня работал в органах, был большим патриотом, моя женитьба на полукровке, да еще и на дочке зэка, поставила бы крест на его карьере. Дома был грандиозный скандал, и мне пришлось отступиться, тем более что Марина явно отдавала предпочтение Михаилу. Тем не менее мы с Мариной остались большими друзьями.

– Что за ужас Вы такой рассказываете? – завелась Лена. – Что, если я, к примеру, еврейка, то не могу быть патриоткой? Ради карьеры растоптать любовь… Это не просто ужас – это самый настоящий ужас, ужас, ужас…

– Лена, прекрати, сейчас вылетишь отсюда, – Яков резко оборвал дочь. – Павел Андреевич, пожалуйста, продолжайте. Простите Елену, молодо-зелено.

– Марина работала в одной группе с Кузьмичевой. У Кузьмичевой было все: муж – директор, прекрасная квартира, машина с шофером, дом – полная чаша. Не было у нее одного – таланта к научной работе, а вот у Марины талант был, и еще какой. Марина очень быстро стала неформальным научным лидером в группе. Кузьмичева, видимо, завидовала и использовала руль, который был в ее руках, чтобы по возможности перекрыть Марине кислород. Отношения были напряженные. И вот представьте себе ситуацию: Марине приходит приглашение на международную конференцию выступить с приглашенным докладом, а Кузьмичевой ничего не приходит. До этого момента только Кузьмичева одна из всей группы выезжала за рубеж. Для Кузьмичевой это был удар ниже пояса. Ей срочно понадобился компромат на Марину. Не могла она перенести, что Марина в чем-то окажется впереди нее. Вот тут-то и всплыла информация, что Маринин отец отбывал срок. Помню, где-то за месяц до кончины Марина пришла ко мне с просьбой. Она просила меня через моего отца выяснить, почему ее отец был арестован. Почему-то Яков Михайлович – старший наотрез отказывался отвечать на этот вопрос. Сказал, что полностью реабилитирован, и точка. Ни одного слова больше.

Мой отец, конечно, не мог выполнить просьбу Марины: не положено было, внутренняя этика не позволяла. Марина отнеслась к отказу отца с пониманием. Раньше, чтобы выехать за рубеж, нужна была рекомендация парткома. Марине рекомендацию не дали. Обидно ей, конечно, было, особенно поначалу, но довольно быстро она пришла в себя. Я очень удивился, когда в тот роковой день Марина прибежала ко мне в совершенно растрепанных чувствах. Я никогда не видел ее в таком состоянии. Говорила она много, но совершенно бессвязно. Чаще всего Марина повторяла: «Он сказал, что отец – предатель и связан с немцами… Он сказал, что отец – вор… Я подам в суд…» Я дал ей воды. Марина вытащила из сумочки две таблетки, вроде как ей кто-то дал успокоительное. Я уговаривал ее не пить таблетки, все знали, что Марина – аллергик. Но ей надо было вести Вас, Яков Михайлович, к врачу или на какой-то кружок. Она хотела успокоиться. Ну, а после того, как Марина выпила таблетки… была только скорая помощь и конец. До больницы Марину не довезли.

– Выходит, я косвенно виновен в том, что мама умерла. Спасибо, Павел Андреевич, что рассказали мне правду, я Вам очень благодарен. – Яков выглядел сильно постаревшим.