Нам не дано предугадать

Георгий никогда бы не подумал, что пришедшие мужчина и женщина работают в органах. Ничего общего с киношным стереотипом следователей. Скорее похожи на коллег – научных сотрудников. Женщина, правда, явно из гуманитариев. Так и оказалось: искусствовед. Мужчина, Глеб Андреевич, начал с того, что подтвердил, что с Реймана Якова Михайловича все обвинения сняты. Волноваться ни о чем не надо. Вопрос в другом. По заданию командования в апреле 1945 года, перед самой Победой, Яков Рейман и его команда, Сергей Зимин и Георгий Романшин, занимались подготовкой к отправке в СССР трофейного оборудования, обнаруженного в лаборатории, находившейся на территории владения одного из богатейших людей Германии. Параллельно с трофейным оборудованием к отправке в СССР подлежали художественные и материальные ценности, в изобилии находившиеся во владении магната. Часть из них действительно была отправлена в Москву и сейчас находится в экспозициях и запасниках музеев. Однако целый ряд художественных ценностей до Москвы не доехал. Эти самые ценности считаются затерявшимися при пересылке. К сожалению, в списке не доехавших картин значатся две, принадлежащие европейским художникам первого ряда. Немецкая сторона уже несколько раз запрашивала информацию о местонахождении картин, но ответить немцам нечего: картины исчезли. Вести поиски картин очень тяжело: во-первых, столько лет прошло, а во-вторых, желающих делиться информацией в среде потенциальных владельцев картин как-то не нашлось. В связи с этим любые сведения о том, что происходило в далеком сорок пятом в Германии и здесь, в Москве, после войны, могут представлять интерес. Кто-то ведь написал донос на Реймана. Почему только на него? Что он видел? Чему стал свидетелем?

Первым под подозрение, естественно, попадает Иваницкий. После войны он работал в НКВД, поэтому, хоть и стал фигурантом дела после допроса Реймана, отделался легким испугом. Иваницкому поверили на слово. Обыска у него не было. Сейчас для обыска его потомков оснований нет. Внучка и правнучка Иваницкого утверждают, что у них никаких ценностей не было и нет, ни о каких картинах не слышали. Теперь надежда на потомков Реймана, Зимина и Романшина.

Георгий рассказал все, что знал. Следователя и искусствоведку очень заинтересовала история с брошью, которую Яков Рейман увидел на Кузьмичевой. Почему она произвела на него такое сильное впечатление?

Георгий очень удивился, но на этот вопрос сумел ответить Свирский.

– Вы, наверное, не знаете, – начал Свирский, – но я считаю Марину Яковлевну своей наставницей. Когда мы познакомились, она была уже кандидатом наук, а я студентом – дипломником. Марине статус еще не позволял руководить дипломниками, поэтому официально в руководителях у меня был другой человек, редкий лентяй, но это неважно. Реально я работал с Мариной, и мне это очень нравилось. Было интересно. Не пойти на похороны и поминки Марины я не мог. На поминках и случился этот инцидент. Яков Михайлович – старший увидел брошку на Кузьмичевой, и ему стало плохо. Зимин тоже брошку разглядел и в Кузьмичеву плюнул. Дальше обнял Якова и увел. Помню, я помог Сергею Валентиновичу вывести Реймана на улицу. Там Яков Михайлович сел прямо на снег. Я испугался, что он умрет прямо здесь, на улице. Но ничего, потихонечку он отдышался и пришел в себя. Я сгонял в гастроном за водкой, и мы пошли в пельменную помянуть Марину. Там я всю историю с брошкой и узнал.

Дело было так. На допросах Рейман всячески пытался выгородить друзей: Сергея и Георгия. Показал, что передал мешок Иваницкому, даже в него не заглянув, без свидетелей. На самом деле все было не так. Они с Сергеем успели посмотреть, что там было, в мешке то есть. Там было много всего, но особенно они запомнили брошь, которую потом увидели на Кузьмичевой. Кто-то этот мешок к рукам прибрал и на Якова Реймана свалил. Брошка эта может быть ниточкой, потяните за нее, может быть, и о картинах что-то узнаете.

– Я хочу перевести разговор немного в другую плоскость, – Полянский обратился к Глебу Андреевичу. – На мою дочь было совершено нападение. Я подозреваю, что организовал его наш бывший сотрудник – Зарянский, он правнук Кузьмичевой. Это произошло после того, как моя дочь с Георгием Викторовичем посетила его бабушку и она рассказала им про брошь. Она же заставила Зарянского уволиться и забрать заявления из полиции. Я подозреваю, что это месть. Не могли бы Вы как-нибудь обеспечить безопасность Елены? Я очень волнуюсь. Кстати, и о безопасности Георгия Викторовича стоило бы позаботиться. Он за Елену заступился, отбил ее от негодяев. Одного из них задержали. Я был в полиции, но меня просто отфутболили.

– Яша, Зарянский не мог быть заказчиком, – замотал головой Алексей Иванович, – я это тебе официально, как директор, докладываю. Бабка, Катерина, парня сейчас под домашним арестом держит. Телефон у него отобрали, интернет отключили. Визу ждут; как только Зарянский визу получит, в Англию поедет, в языке будет совершенствоваться.