Нам не дано предугадать

Таких хором, как у Кузьмичевых, Георгий в своей жизни не видел. Сама квартира огромная и вся набита антиквариатом. Екатерина Ивановна с явным удовольствием стала демонстрировать свои экспонаты. Лена ими не заинтересовалась и сразу занялась котом, а Георгий с удовольствием стал слушать экскурсовода. В гостиной Екатерина Ивановна подвела его к горке с фарфором, и Георгий остолбенел. На самом видном месте красовались две вазы, точь-в-точь такие, о каких рассказывал дед. Вазы он в замке в Саксонии видел. Сильное впечатление они на деда произвели. Внизу как бы подставка, вся в цветах, из нее растет дерево, тоже все в цветах. Около дерева кавалер и барышня любезничают. Барышня вроде как от кавалера прячется, а он ее догоняет. Сверху дерева – корзина, кажется, что из кружева и цветов.

Екатерина Ивановна заметила интерес Георгия к вазам и довольно долго рассказывала о том, что это мейсенский фарфор, XIX век. Георгий попросил разрешения сфотографировать вазы, объяснил, что брат – историк, интересуется такими вещами. Екатерина Ивановна нехотя разрешила, попросила, кроме брата, никому не показывать. Вещи баснословно дорогие, могут ворам приглянуться.

Елена закончила с котом, он себе лапу стекляшкой поранил. Лена осколок из раны вытащила, все там коту обработала, обезболивающее дала. Тут Екатерина Ивановна пригласила гостей пить чай. Елена села с неохотой. Георгий только хотел речь про Зарянского завести, а Екатерина Ивановна начала Лену пытать, как она живет, как отец.

– Похожа на бабку, очень похожа, только Марина стрижку носила, а ты хвост. В остальном – одно лицо. С матерью-то общаешься? Не надоело ей еще в Америке?

– У меня с Натальей Алексеевной нет ничего общего. Чего мне с ней общаться?

– Характер тоже Маринкин. Лучше сбавь обороты, Елена Прекрасная, пока жизнь не обломала. Хватит с вас, с Полянских, двух загубленных жизней. Ну а ты, Георгий Викторович, чего сидишь, рта не открываешь? Что там мой внучок – говнюк – натворил?

Георгий обрисовал ситуацию. Екатерина Ивановна клятвенно пообещала, что внук завтра же с утра заявления заберет. Георгий с Леной уже собрались уходить, когда домой явился Зарянский.

– Ты, что, гаденыш, натворил? Нарываешься, чтобы тебя уволили? Завтра же перед всеми извинишься и писульки свои из полиции заберешь. Мало тебя в детстве драли, дерьмо выросло. – Екатерина Ивановна плюнула.

– Ничего я не заберу. Пока мои заявления в полиции, никто меня не уволит. Иначе получится сведение счетов. Я сегодня еще в прокуратуру заявление отнес. Эти правдолюбы, Полянские и Зимины, от государства ценности укрывают, которые их деды в Германии наворовали.

– Что ты в прокуратуру отнес? – Екатерина Ивановна стала синеть, хватать ртом воздух.

Георгию стало жутко, ему показалось, что Екатерина Ивановна вот-вот умрет. Он стал звонить в скорую, а Елена достала из своей сумки какие-то лекарства и сделала укол. Зарянский, явно испуганный, притащил лекарство и дал бабушке. После укола и лекарства Екатерине Ивановне стало явно лучше, но до нормального состояния было далеко.

– Не надо скорую. Если сдохну, то и хорошо. Зажилась, давно на тот свет пора. Выпустил дурак джина из бутылки. Теперь все отберут. Сядь, Ленка, и послушай. Сядь, пока не померла и рассказать тебе все не передумала. Про то, что мать моя Маринку гнобила, ты уже знаешь. Мне и Лидка, и Генка Сомов про твои визиты рассказали. Только мать ее не убивала, таблетки Маринке кто-то другой подсунул. Подозреваю кто, но доказательств нет. Когда Маринка померла, дома у нас был грандиозный скандал. Отец чуть мать не убил из-за всего этого барахла, что у нас в квартире пылится. Верно ты, Георгий, подметил: вазы-то трофейные, или ворованные, это, как тебе больше нравится. Отец не воевал, он в эвакуации в НИИ работал, говорят, пользу большую принес. Это наверху оценили. Когда из эвакуации вернулись, директором института стал, денег стал зарабатывать воз и маленькая тележка. Мать любила пофасонить, все себе на заказ шила. В пятидесятые, когда уже Сталин умер, познакомилась она с портнихой. Зинаидой звали. Шила Зинаида лучше не придумаешь, а вот человеком была гнилым. Муж у нее в органах работал. При Сталине в больших чинах был, а после двадцатого съезда его к ногтю – сразу на пенсию вышел и жил круглый год на даче тихо-тихо. Пенсия не зарплата, жить Зинаида с мужем привыкла широко, а денег стало хрен да маленько. Вот Зинаида потихоньку и стала приторговывать барахлом, которое из Германии вывезла. Не Яков с Сергеем, а Зинка с мужем сокровища из Германии сперли, а мать моя у них ворованное скупала. Теперь, внучек, если по твоему заявлению проверки начнутся, все у нас отберут. Знаю, кто тебя на это паскудство надоумил, правнучка Зинкина – Жанка. Она с тобой любовь крутит, чтобы назад вернуть все, что Зинка матери продала. Ну, это уж вы сами, без меня разбирайтесь, помру я скоро. Слава богу, до такого позора не доживу.